Арджуманд. Великая история великой любви - [4]

Наша семья отправилась в крепость, которая была довольно далеко, в четырех косах[7] от дома, где мы жили. Процессия была невелика — всего-то три паланкина. Мунир прокладывал путь в толпе, с веселой яростью размахивая посохом. Мне это не понравилось, но Мехрун-Нисса, кажется, получала удовольствие от звуков удара по полуголым телам. Пришлось слезть и идти пешком в сопровождении Исы, который следовал за мной по пятам. Но по мне, так было даже лучше. За пределами дома я бывала редко и теперь с любопытством разглядывала мужчин и женщин из Бенгалии, Персии и Китая. Встречались также фиринги[8], пересекшие западные моря, афганцы, а о представителях всех субов Хиндустана и говорить излишне. На придорожных базарах чем только не торговали: золотом, серебром, слоновой костью, алмазами, рубинами, фарфором, пряностями, рабами, лошадьми, слонами… Просто глаза разбегались!

За нами Тянулась еще одна небольшая процессия — нищие. Иса подавал каждому дам или джетал, на глазок определяя, кто больше нуждается. Но я видела: будь его воля, разогнал бы попрошаек пинками. Он как-то говорил мне: бедняки бывают жестоки друг к другу, и жалость вызывают далеко не все.

Наконец наша процессия вступила в Лал-Килу через ворота Амар Сингх. Делийские ворота и ворота Хатхи Пот были отведены для прохода могольской армии, занимавшей половину крепости. Теперь мы двигались мимо стражи. На военных были ярко-алые мундиры, на солнце сверкали мечи и щиты. Я даже рот раскрыла от изумления — мы словно попали из одного мира в другой.

Сама крепость напоминала по форме лук с тетивой, обращенной к реке. Высокие толстые стены из красного песчаника сверху украшали зубцы, похожие на зубья пилы. Массивные башни, расположенные через равные промежутки, усиливали ощущение неприступности.

Нам, как и множеству других, пришлось дожидаться во дворе у ворот, прежде чем последовало разрешение войти в узкий проход, ведущий внутрь. В проходе на возвышении сидел начальник стражи, он проверял по спискам приглашенных. Приятно было убедиться, что мы действительно находились в их числе.

Дорога, круто идущая вверх, привела нас на дворцовые территории. Прямо перед нами возвышалось диван-и-ам[9], ажурное здание, чью крышу поддерживали многочисленные колонны. Сам дворец находился справа за садом, у восточной стены крепости, ближе к реке. Несмотря на отнюдь не маленькие размеры (я насчитала пять этажей), он казался изящным, воздушным.

Однако, как говорил мой учитель истории, наши правители во дворце бывали не так уж и часто. По повелению Акбара было построено Прибежище удачи — Даулат кхана: целая серия зданий, похожих на шатер. Дело в том, что Тамерлан, потомок Чингисхана, завоевавший Индию, в свое время постановил, что никто из его детей и внуков не должен спать под крышей дома, и с тех пор правители старались придерживаться завета. Прибежище удачи украшали великолепные ковры из Кашмира и Персии, картины и вещицы, инкрустированные драгоценными камнями. Одна из комнат служила библиотекой, где были собраны рукописи со всего света, а за библиотекой находилась спальня, стены которой были исписаны стихами лучших поэтов Персии.

За три года нашего изгнания на придворцовых территориях почти ничего не изменилось, но мне все виделось по-новому: легкие, изящные строения, фонтаны, между которых бродили разряженные придворные, жонглеры и музыканты, слоны и верблюды; казалось, сам воздух здесь поет. И дело было не столько в поводе, по которому мы оказались тут, сколько в ощущении близости к властителю. У империи было одно сердце — Джахангир, и мы находились совсем рядом с ним.

От жары и суматохи кружилась голова: слуги, державшие бесчисленные паланкины, отталкивали друг друга, стараясь выгрузить драгоценную ношу прямо на ступени дворца.

Гарем властителя занимал большую часть дворцовых построек, и проникнуть в него было непросто, тем более что в нем хранились несметные сокровища Великих Моголов.

Вначале нам пришлось пройти сквозь строй гвардейцев, вооруженных пиками и джезайлами[10]. Они не обыскивали женщин, зато мужского пола слуг осматривали самым тщательным образом. Следующее кольцо охраны, в самом дворце, составляли рабыни-узбечки. Они были так же хорошо вооружены, как гвардейцы, и не уступали им в свирепости. Крепкие, мужеподобные, с мощными широкими плечами, сильными руками, узбечки умело справлялись со своими обязанностями. Рабыни осматривали женщин порой излишне фамильярно, хотя некоторым прикосновение энергичных рук, казалось, было приятно, но мне досмотр совсем не понравился. В самом гареме за порядком следили евнухи, единственной заботой которых было не допустить, чтобы в комнаты проскользнул хоть один мужчина, способный возлечь с женщиной. Однако все знали, что на евнухов легко надавить и на любовные посещения они смотрят сквозь пальцы.

Никогда еще я не видела, чтобы в одном месте собралось столько взбудораженных женщин. Мне никак не удавалось пересчитать их, но Иса сообщил, что их здесь, должно быть, больше восьми тысяч. Может, и так: в свое время у Акбара было четыреста жен и пять тысяч наложниц; многие из них до сих пор жили во дворце. По большей части браки властителя представляли собой политические альянсы, как и у Джахангира. Подобного рода союзы — они назывались