Ардаф - [51]

Вскоре они оказались на широких проспектах Аль-Кириса, двигаясь к королевскому дворцу. Теос занял место в колеснице Сах-Лумы – позолоченной повозке в форме половинки ракушки, установленной на паре высоких, почти бесшумных колёс; сидений в ней не было, и оба они стояли прямо, и Сах-Лума сосредоточенно правил двумя чёрными, как смоль, конями, которые не раз сорвались бы в галоп, если бы ни умелая рука их хозяина.

Постепенно восходила полная луна на небо, ярко-фиолетовое, как лепестки анютиных глазок, но её мощный свет был почти посрамлён сиянием улиц, которые подсвечивались с обеих сторон разноцветными лампами, работавшими от накопленной электрической энергии. На двенадцати высоких башнях священного Храма горели двенадцать огромных звёзд, которые, поворачиваясь, излучали живое голубое, зелёное и янтарное свечение, словно сигналы маяка; и отражения от мозаичной мостовой, смешиваясь с бледными лучами луны, придавали странный и самый фантастический вид всей сцене. Прямо перед ними пылающая арка вздымалась, как изогнутый к небу лук, и в центре её виднелась надпись: «Зефораним», выведенная огненными буквами, сообщающая всем читателям имя и место жительства могущественного монарха, под чьей властью, согласно словам Сах-Лумы, Аль-Кирис достиг нынешнего высокого положения, богатства и благополучия.

Это была истинная слава! И Теос пару раз вздохнул, глядя на Сах-Луму, внутренне понимая, насколько бедными и слабыми были его собственные поэтические дарования. Не то что он желал бы скрестить мечи с Сах-Лумой в песенном состязании, но он просто ощущал некую приниженность – чувство, будто он ещё и не был поэтом вовсе, а должен был бы начать изучать искусство с самого сначала.

В этот момент экипаж прибыл к дворцу. Натянув поводья так, что лошади чуть ли не встали на дыбы, Сах-Лума быстро направил их в просторную конюшню, охраняемую солдатами в полном вооружении и великолепно освещённую, где пара гигантских каменных сфинксов охраняла пролёт лестницы, которая восходила к бесконечной белой мраморной колоннаде. Здесь рабы в богатых нарядах рванулись навстречу и крепко удерживали коней, пока Лауреат и его друг высаживались. При этом могучий звонкий лязг оружия отразился от каменных дорожек: все солдаты побросали своё оружие на землю и снимали шлемы, выкрикивая единым громким мужским хором:

– Слава Сах-Луме!

Сах-Лума поднялся на половину лестничного пролёта и там повернулся, улыбнувшись и поклонившись с неповторимым изяществом и бесконечной снисходительностью. Белые его одежды искрились драгоценностями, и с его плеч, перехваченный сапфировой заколкой, свисал длинный плащ из золотой ткани, изящно подбитый лебединым пухом. Затем он быстро взлетел наверх вместе с Теосом и арфоносцем и пропал в огромном парадном зале королевского дворца, известном как Дворец Двух Тысяч Колонн.

Здесь, среди огромных резных колонн, казавшихся прямыми, высокими, застывшими стволами деревьев, собрались сотни людей – молодых и старых – истинных аристократов высшего общества, судя по великолепию их костюмов; через их сверкающие ряды сновали маленькие пажи в алом и голубом; чёрные рабы, полуголые или наряженные в яркие цвета; должностные лица с драгоценными знаками отличия и символами власти; военные, облачённые в стальные доспехи и с короткими ятаганами; и все они смеялись, говорили, жестикулировали и толкались локтями, двигаясь по залу; и они так плотно были зажаты здесь, что при первом взгляде казалось невозможным проникнуть внутрь столь плотной толпы, но, как только появился Сах-Лума, все они расступились ровными рядами, создав таким образом свободный проход для него.

Он медленно шагал с уверенной улыбкой, кивая направо и налево, отвечая на уважительные приветствия собравшихся; многие вопросительно поглядывали на Теоса, но, поскольку он был сопровождающим Лауреата, его приветствовали с таким же почтением. Старый критик Забастес, протиснувшись через толпу, хромал позади Сах-Лумы на некотором расстоянии от арфоносца, бормоча что-то себе под нос на ходу.

– Сегодня тебе лучше следить за своим языком, Забастес! – сказал прекрасный юноша в ослепительном голубом с серебром одеянии. – Сомневаюсь, что король нынче в настроении выслушивать твои мрачные глупости! Его величество серьёзно расстроен после возвращения с королевской охоты утром, и несмотря на то что метко сразил двух свирепых животных, он удивительно печален, и лишь божественный Сах-Лума способен утешить его смятённый дух. Поэтому, если ты имеешь сказать нечто сварливое против гения моего хозяина, то лучше оставь это до следующего раза, иначе голова твоя покатится по рыночной площади, как сушёная тыква!

– Благодарю за предупреждение, молодой выскочка! – отвечал ему Забастес. – Ты, мнится мне, неплохо осведомлён для низкого лакея! Что ты можешь знать о настроении Его Величества? Я попрошу тебя не замахиваться выше температуры воды в ванне и выбора редкостных притираний для кожи, ибо это может повредить нежную текстуру твоих ущербных мозгов! Ффу! – Забастес с отвращением втянул воздух – От тебя омерзительно несёт жасмином! Хотел бы я, чтобы ты отмылся от парфюмов и выказывал поменьше безвкусицы в стиле своей одежды!