Аднажды када нибуть, так написано, рибенок радится в этом городе названом Эшленд, и у ниго не будет вабще почти ничиго, то есть савсем мало что.
У ниго будит недаставать целых частей. Сматреться он будит так, что и сматреть будит не на что. Уродливей самой паршивой дворняшки будит этот рибенок.
Его мама и папа умрут, разобются в машине.
Это пещально, но ищо пичальнее то, что жалеть тут асобо и нечего.
Он разпоследний человек из всех. Люди могут сматреть на него и видеть то, что они видют, потому что он такой и есть — разпоследний. Он не будит знать почти ничиго. Он не будит знать черед букв: для него все одно, где поэт, кто поет, а что пьет.
Но поздней он это узнает.
Потому что в город приедит женщина и даст ему то, что нужно знать.
Для «десерта» двойной буквы «с» будет лишку, но как раз — для «опоссума» и «пессимиста».
И ищо много другое.
Но как и все харошее, она скоро уйдет навсигда.
Да, она даст все что нужно рибенку, у которого не будит почти ничиго вабще. Она умрет, давая жизнь. Пройдет время и патом ищо много времени. И ее сын приедит в город, и все будит как было. О пять. Никаких изминений.
Эсли вы думайте что со времинем вещи миняются, вы думайте ирундовый всдор.
И вот. Я принес огонь. Сичас там нет нигде вабще ничиго. Есть толька я и ничто другое, а это очинь много ничиго, это сплашное ничиго.
Но есть хорошая новасть, патаму что мы можим начать все с начала.
Свежый.
Новый и усовиршенсвованый.
ОК.
Аднажды када нибуть все начнеца с начала о пять. Аднажды када ни будь.
Игги
