Арбузный король - [37]

Я начал накрывать на стол.

— Их бывает так много, что в полете они затмевают солнце, — сказал дед. — Да, я говорю об этом самом доме. Продал его симпатичной молодой паре. Девица мною слегка увлеклась, это было заметно.

— Как ты думаешь, они не очень расстроятся, когда пройдет год и ни одна бабочка не появится у них во время перелета на юг? — спросил я.

— Они вполне могут там появиться, — сказал он. — Почему бы им этого не сделать?

— Но до сих пор они не появлялись, а ты им сказал, что появлялись.

— Разве я прямо так и сказал?

— А разве нет?

— Понимаешь, в тот самый момент я увидел, как это происходит. — Он направил взгляд в потолок, как будто разглядел там нечто интересное. — Да, я увидел, как они тучей подлетают к дому, и это напоминало солнечное затмение. Я думаю, миграции бабочек некогда действительно проходили через эти места. Или где-то неподалеку. Тысячи, миллионы бабочек. Все летят во Флориду. По пути они должны сделать остановку на ночь. И вот они садятся на кусты, на деревья, на сам дом… Эллен разбиралась в бабочках. Она любила бабочек. Она могла бы подтвердить, что такие вещи случаются. Чаще всего глубокой ночью, когда обитатели дома спят. А к моменту их пробуждения бабочки уже успевают улететь. За всем ведь не уследишь.

— Все рано так не бывает, — сказал я.

Дед пожал плечами.

— Да, я соврал! — признался он. — Есть такой грех. Я принадлежу к породе людей, одаренных богатым воображением.

— Проще говоря, врунов, — сказала Анна, поочередно глядя на меня и на него. — Таких людей принято называть врунами.

— Это в ней говорит зависть, — сказал дед, подмигивая мне.

Ей не было нужды это говорить, потому что я и так знал достаточно про породы людей. Я знал, что такие вещи, как зеленые глаза или рыжие волосы, могут передаваться по наследству из поколения в поколение. И это наводило меня на мысли. Получалось, что и я был той же породы. Разве я, как внук своего деда, не принадлежал к семейству, одаренному богатым воображением? Нас с ним разделяло лишь одно звено — моя мама, но ее я не помнил и ничего о ней не знал, кроме того что она умерла в день моего рождения. Анна огорошила меня этой новостью, когда мне было девять лет. Я ждал продолжения, но она сказала;

— Это длинная история, Томас. И я считаю, что эту историю ты должен впервые услышать от своего деда. Спроси у него.

И я спрашивал, день за днем. У меня не было другого выхода.

Я представлял загадку для самого себя.

— Люди спокон веку морочат друг другу голову легендами про аиста, — сказал он. — Лично я не понимаю, с какой стати. Аист — одно из наименее вероятных средств доставки младенцев на дом. Тебя, например, принес вовсе не аист, а орел. Прилетел сюда однажды утром — большой, красивый, важный. Сбросил тебя на диван — мягко и аккуратно. Гостил он здесь недолго: посидел на кухонном шкафу, пока Эллен разбиралась, что к чему. Убедившись, что все в порядке, он улетел… Я вижу, ты мне не веришь. Ну так вот тебе доказательство: он оставил свое перо.

Вскоре после того, как мне стукнуло десять, дед решил основательно заняться моим обучением. Он хотел сделать из меня свое подобие. Начали мы с нескольких простейших упражнений.

— Возьми какую-нибудь вещь и представь, что она гораздо больше, чем есть на самом деле, — сказал он.

Мы сидели на крыльце дома. Перед нами расстилалась наша ферма с парой бело-коричневых коров, пасущихся в отдалении.

— Возьмем хотя бы вон ту сосну. Это нормальная, средних размеров сосна, не так ли? А теперь представь, что она настолько велика, что внутри ее ствола можно разместить трехэтажный дом и еще останется место для мансарды.

Я взглянул на него.

— Дедушка! — сказал я.

— Что? В чем проблема?

— Я не могу, — сказал я. — Не получается. Нормальное дерево остается нормальным деревом.

— Деревянная логика, — проворчал он. — Для начала неплохо. Ладно, давай попробуем что-нибудь более личное. Чем ты объясняешь людям свою хромоту?

— Объясняю хромоту?

— Что ты говоришь о ней другим?

— Правду, — сказал я. — Что моя левая нога немного короче правой. Таким я уродился.

— И это все, что ты можешь сказать людям о своей ноге? — Он отстранился, как будто хотел взглянуть на меня со стороны, а затем вновь придвинулся. — Конечно, это твоя нога, но будь она моей, с ней произошло бы нечто более интересное.

— Что, например?

— Это зависит от того, с кем ты говоришь. Какому-нибудь малышу можешь сказать, что ты в его годы плохо ел овсяную кашу и потому одна нога не доросла до нормы. Также можешь сказать, что ты родился без носового хряща и врачи пересадили тебе в нос косточку из ноги. Что тебя переехал поезд, укусил аллигатор или… да мало ли что! Можно найти десятки объяснений. Это просто первые пришедшие мне в голову.

Вдруг он замолчал и весь подобрался с таким видом, словно его осенила идея.

— Скажи им, что ты младший брат Вулкана.

— Что?

— Ну как же, Вулкана, — сказал он, указывая на север, где маячил силуэт гигантской статуи, простирающей руку к горизонту. — Вулкан тоже был хромым. Его однажды сбросили с Олимпа за… я точно не помню, за что. Должно быть, спутался с чужой женой. А может, его сбросили как раз за то, что он был хромым. Это не суть важно. Факты же таковы: он был богом, он был изгнан с Олимпа, он был хромым. Как ты. Почему бы тебе не сказать людям, что ты находишься с Вулканом в родстве?