Арарат - [3]
Асканаз взял в руки книгу. Старое издание; на последней, чистой странице было написано от руки: «На память от посаженного отца Манаваза Абрааму и Сатеник в день их бракосочетания. Лето 1891, город Багеш». Асканаз прочел эту надпись вполголоса и невольно бросил взгляд на Сатеник. Та опустила голову и краем фартука вытерла глаза.
Полвека назад, пятнадцатилетней девушкой, Сатеник вышла замуж за Абраама. И муж и ее посаженный отец Манаваз погибли в годы первой мировой войны, во время резни армян. Михрдат был вторым мужем Сатеник.
Заметив, что дарственная надпись на библии вызвала неприятные воспоминания у Сатеник, Асканаз отложил библию, взял «Раны Армении» и обратился к Наапету, чтобы переменить тему разговора:
— Ну, а здесь язык понятный, не так ли?
Наапет взглянул на книгу, погладил переплет и сказал:
— Конечно! Приятен голос нашего Абовяна, упокой господь его душу! И теперь частенько заставляю детей читать его мне вслух, перебираю в памяти давно прошедшие дни. А как написано про Агаси! Вот молодец был, право, молодец… — И он обратился к Сатеник и Михрдату: — Душа радуется, когда смотришь на теперешнюю молодежь: каждый из молодых — словно новый Агаси! Сатеник, Михрдат, берегите Габриэла, он парень славный.
Услышав имя сына, Сатеник просветлела, слегка отодвинула повязку, закрывавшую ей рот, и вздохнула.
— Да, трудно понять теперешнюю молодежь, — пожал плечами Михрдат. — Сколько ни твержу Габриэлу: приведи, мол, свою суженую, чтоб поглядеть на нее, обдумать, как быть дальше, — не признается ни мне, ни матери. «Нет еще у меня, говорит, никакой суженой».
Сатеник пробормотала:
— Запала ему в душу любовь, — умереть бы мне за сынка моего!..
— Ну, хватит ждать! — распорядился Михрдат. — Пожалуйте к столу. А ну-ка, жена, воздай честь дорогим гостям.
На этот раз не стали возражать ни Наапет, ни Асканаз и заняли места за столом, друг против друга.
Пока Михрдат разливал вино в стаканы, Сатеник поспешила на кухню и вскоре вернулась, неся миску, над которой поднимался пар; по комнате разнесся аппетитный запах толмы. Хозяйка с особым старанием приготовила любимое блюдо ереванцев — мясной фарш, завернутый в нежные, молодые виноградные листья. Михрдат поднял стакан и предложил привычный тост:
— Будем здоровы все!
Наапет и Асканаз звонко чокнулись с Михрдатом.
— Сестрица Сатеник, — обратился к хозяйке Наапет, — когда же ты сядешь за стол вместе с нами?!
Поблагодарив кивком головы, Сатеник тихо отозвалась:
— Кушайте на здоровье.
— Она установила правило — куска в рот не положит, пока все домашние не поедят! — объяснил Михрдат, по опыту знавший, что никто не в силах заставить жену изменить установленный порядок. — Теперь будет ждать Габриэла.
Асканазу не впервые было обедать в этой семье, и он хорошо знал привычки Сатеник. Отведав толмы, он с восхищением промолвил:
— Какая вкусная получилась у тебя толма, тикин Сатеник!
Сатеник улыбнулась, довольная похвалой. Коснувшись рукой Асканаза, она сказала:
— Кушай на здоровье, родной! Нарочно мало тебе положила, чтобы не отбить аппетита: на второе у меня жареная курица…
— Свидетель бог, грех портить вкус такой толмы, съев после нее еще что-нибудь, — заметил Наапет.
— Ой, ослепнуть бы мне… — всполошилась Сатеник и поспешила на кухню. Она вернулась с новой миской толмы, откуда наложила щедрую порцию на тарелку Наапета.
Наапет ладонью расправил усы и, подняв стакан, обратился к Сатеник:
— Сестрица Сатеник, не мало ты натерпелась в жизни. Но раз даровала тебе судьба такое счастье, как заботливого мужа и хорошего сына, — довольно горевать. Теперь и тебе, и мне лишь одно остается пожелать — чтоб судьба пощадила нас и мы больше не знали горя.
— Да услышит и исполнит твое пожелание господь, — тихо отозвалась Сатеник.
После этого выпили за Наапета, пожелали Асканазу благополучного путешествия, Михрдату — здоровья, а отсутствующему Габриэлу — счастливой жизни.
В заключение Сатеник подала клубнику.
Михрдат помог жене убрать посуду со стола, вставил папироску в длинный мундштук и с наслаждением закурил.
Наапет достал из кармана четки; перебирая их, он подошел к окну и обратился к Асканазу:
— Погляди-ка, как ясно видны обе вершины Арарата!
— Да, чудесно. Дом Михрдата хорош тем, что стоит выглянуть в окно — и перед тобой оба Арарата!
— Десять лет гляжу на них и не могу налюбоваться! — подхватил Михрдат.
Все трое вышли во двор, уселись на длинную скамью и с минуту молча глядели на заветную гору. Чуть видная тучка медленно плыла по небу между Большим Араратом и Малым.
— Действительно, можно всю жизнь любоваться этой картиной и она не надоедает: ведь каждый час Арарат выглядит по-иному… — произнес Асканаз.
— Он сейчас похож на старого льва… — заметил Михрдат, выпуская дым из ноздрей. — Гордого, величавого льва!
— А в облачные дни оба Арарата кажутся головными верблюдами каравана…
— А то словно огромные головы сахара среди поля!
Наапет, молча слушавший их, собрал в ладонь четки и внушительно сказал:
— Арарат похож только на самого себя и больше ни на кого!
Михрдат промолчал. Асканаз задумался на минуту, взглянул на суровое лицо старика и заметил:
