Арарат - [170]

Берберян почувствовал угрызения совести: разве можно было допустить, чтобы комдив думал за него, напоминал ему его обязанности? А он-то был убежден, что все у него делается своевременно и так, как нужно!..

Вскоре в блиндаже комдива собрались командиры и политработники полков. «Нет среди них Остужко», — с горечью подумал Асканаз. Видно было, что успехи на фронте окрылили всех. Асканаз показал на карте район предстоящих боевых действий, подробно разъяснил боевое задание каждого подразделения. Отметив участки с заболоченной почвой, он указал на то, что тяжелое снаряжение придется кое-где переносить на плечах, и добавил:

— Последний опорный пункт гитлеровцев на Кавказе необходимо разгромить! Таманский полуостров должен быть очищен от фашистов — таков приказ Ставки! В числе других дивизий избрана для выполнения этого боевого задания и наша…

Ответив на несколько вопросов, Асканаз отпустил командиров. Вахрам ввел Гарсевана Даниэляна и Игната Белозерова, ожидавших у дверей блиндажа.

— Игнат Белозеров!

— Слушаю, товарищ полковник!

— Известно вам задание?

— Точно так, известно, товарищ комдив, получил его в полночь: моей штурмовой роте поручается обойти неприятеля с фланга и ударить на станицу Верхне-Баканскую.

Игнат коротко, но исчерпывающе отвечал на вопросы Асканаза: да, большинство бойцов получило новую обувь, двадцать пар доставили в прошлую ночь; снова раздали НЗ и пополнили недостачу; оружие, боеприпасы — все проверено, находится в полной готовности.

— А как с «молочком от бешеной коровки»? — улыбнулся Асканаз.

— Все в порядке: по сто грамм ребятам обеспечено.

Такие же ответы дал и Гарсеван. Когда Асканаз попрощался с обоими, Гарсеван попросил разрешения остаться. Игнат откозырял и вышел из блиндажа, оставив товарища наедине с Асканазом.

Гарсеван в первую минуту не знал, с чего начать; он молча стоял перед Асканазом, не поднимая головы.

— А ну, подними голову! Что это с тобой? Не к лицу тебе выглядеть таким удрученным…

Дружеские слова и тон Асканаза подбодрили Гарсевана. Он с угрюмой решимостью взглянул прямо в глаза своему комдиву.

Накануне Асканаз перед строем в торжественной обстановке передал Гарсевану Даниэляну и бойцам его ударного отряда благодарность командования за захват немецкого дзота. О том, как советские бойцы превратили немецкий дзот в советское укрепление, знал и командующий фронтом генерал-полковник Петров. Гарсеван Даниэлян был представлен на утверждение в звании Героя Советского Союза, значит у него не было никакого повода чувствовать себя подавленным. Выслушав упрек Асканаза, Гарсеван решил откровенно поговорить с ним.

— Товарищ полковник, я глубоко тронут тем, что вы так высоко цените мои малые заслуги. Легко сражаться, когда рядом такие бойцы, как Унан Аветисян, Абдул Гасан-задэ, Мурад Микаэлян и другие. Но тут дело вот в чем… Ведь у Аракела там, в Армении, жена и дети… Это вопрос чести… Каково будет их состояние, если, скажем, его имя будет запятнано?..

Гарсеван, который обычно выражался складно, сейчас чувствовал, как ему трудно изложить свою мысль. Поняв, что происходит у него в душе, Асканаз пришел ему на помощь.

— Понимаю, что ты хочешь сказать: сейчас не только семья Аракела, но и весь армянский народ следит за тем, как ведет себя каждый из его сынов. Ты не хочешь, чтоб Аракел оставался во втором эшелоне? Ему будет дано разрешение вернуться в часть, пусть только немножко поправится и привыкнет к новым условиям.

— Спасибо, товарищ полковник, но я просил бы разрешить мне взять его с собой в мою штурмовую роту. Ведь он не может смотреть в лицо никому из товарищей… душа у него горит!

Асканаз подумал и решительно сказал:

— Ладно, разрешаю. Но помни: высота Долгая должна быть нашей!

Лицо Гарсевана просияло.

Вместе с Гарсеваном Асканаз вышел из блиндажа, чтобы проверить подготовку штурмовой роты. Пока Асканаз обходил окопы, Гарсеван отозвал в сторону Аракела, сообщил ему, что комдив согласился дать ему возможность принять участие в штурме высоты, и хотел было расспросить о том, что он претерпел в плену.

— Не надо, Гарсеван-джан, не спрашивай об этом! — тихо сказал Аракел. — Меня поддерживала лишь надежда на приход наших!.. Несколько раз пытался я уйти к партизанам, спастись из ада… Но об этом я расскажу после! Обо всем, что нам пришлось испытать в неволе, могут рассказать и те два бойца, которых тоже приняли обратно в часть…

Аракел не успел докончить — в их сырой окоп вошел Асканаз. Было уже за полночь. Луна по-прежнему скрывалась за тучами. Внимательно рассмотрев с НП находящееся напротив позиции неприятеля, Асканаз пристально оглядел бойцов, собравшихся у развилки окопа. Асканаз узнал их — это были Унан и люди его взвода. Чуть попозже подошел Аракел. Асканаз проверил оружие у каждого из бойцов.

Проводив Асканаза на КП Гарсевана, Унан сел на охапку травы, прислонился к стене окопа, достал листок бумаги и авторучку и пристроился писать на колене. Ему представилось родное село Цав, зеленые сады совхоза в Октемберянском районе, в которых каждое деревце было ему знакомо; он как бы вновь увидел голубые клочки неба в просветах между ветвями огромного орехового дерева, увидел родной Арарат, в этот час, наверное, окутанный туманом… Перед ним возникла мать Ханум с пятилетним внучком на руках, а вот и жена Сируш… Отняла ли она от груди маленькую Марго? Тоска сжала сердце, но он, стиснув зубы, вскочил с места, передал письмо связисту роты и вернулся к товарищам. Уже наступила темнота. Унан смотрел наверх, и ему казалось, что небо сползло вниз и одним краем приникло к маячившей впереди высоте.