Аракчеев: Свидетельства современников - [133]

В Светлое Воскресение приехали генералы и другие важные лица из Петербурга, а также племянник Аракчеева, полковник со звездою, и Грузино оживилось. Между тем вызван был Аракчеевский полк, прибывший на подводах, и батарея артиллерии. Когда нужно было класть тело покойного в гроб, то К[лейнмихель] обратился к нам, офицерам, с вопросом, не желает ли кто переложить тело покойного, но никто не изъявил желания, и тело должны были положить священник и племянник Аракчеева. Ко гробу приставлен был почетный караул из офицеров, которые менялись чрез каждые два часа денно и нощно; диакон читал псалтырь. Нам однажды захотелось шампанского. Подали, конечно, в другой комнате, куда вышли и мы. Один из офицеров подошел ко гробу со стаканом в руках. Диакон положительно обмер: «Что вы! — сказал он отчаянным голосом, — как это можно! Что, если да граф встанет? беда нам, все пропали!» Во вторник совершено было погребение новгородским архиепископом с участием архимандритов и множества духовенства. Тело покойного положено при находящемся в Грузине великолепно устроенном храме, в склепе, рядом с прахом его наперсницы Анастасьи. Над могилой поставлен памятник художественной отделки.

Вот что рассказывали тогда о истории этого памятника[671]. В декабре 1833 года приезжает в Грузино молодой человек и привозит этот памятник. На вопрос графа: откуда этот памятник? — молодой человек отвечал, что кто-то от имени графа заказал его, что даже деньги за него, и равно и за провоз, отданы. На памятнике была изготовлена надпись следующего содержания: здесь лежит тело новгородского дворянина Алексея Андреевича Аракчеева, родившегося в таком-то году и умершего (оставалось вписать только год и месяц смерти). Это обстоятельство немало удивило Аракчеева и крайне его смутило. Предполагали, что оно имело немало влияния на ускорение его смерти. Этот-то самый памятник и был поставлен над могилою его. Другая причина могла быть та, что Аракчеев, столько трудов положивший на свою любимую идею, на свое создание (я говорю о военных поселениях), замечал, что они год от году все более и более приходили в упадок и не было уже сил поддержать их. Жалкое состояние этих поселений, конечно, не могло не возбуждать крайне и без того раздражительного темперамента этого причудливого временщика; оно не могло не поселять грусти в его сердце при виде столь жестоко обманутых ожиданий.

Почти тотчас по смерти знаменитого владельца Грузина начались между крестьянами беспорядки: избавившись от долго висевшего над ними гнета, крестьяне бросились все опустошать. Вследствие этого в виде военной экзекуции мы, то есть наш полк должен был простоять в Грузине еще несколько времени, и мы простояли там более двух месяцев и отправились оттуда в Петербург. Славно пожили мы тогда! Офицеры и солдаты — все это жило на счет Аракчеева, и мы были всем обеспечены совершенно. Распорядителем всего был уездный предводитель дворянства Тыртов[672], и мы ему, признаться, много надоедали нашими требованиями.

Недели чрез две приехал в Грузино брат Аракчеева Петр Андреевич с женою[673]; отдали последний долг усопшему и прожили некоторое время в Грузине; но когда открылось, что Аракчеев все имение свое передает Новгородскому корпусу, то эти родственники с негодованием уехали. Замечу при этом, что поведение наше, это веселие и этот разгул солдатской жизни вначале сильно не нравились брату Аракчеева, и он дал нам заметить через Тыртова, что подобное поведение неприлично, что тело покойного еще не остыло и что мы живем на всем содержании графа, следовательно, должны почесть его память. Но, как я сказал, Аракчеев-брат и жена его скоро уехали, и разгул наш не потерпел перерывов…

Странная личность была этот покойный Аракчеев, скажу я вам! Кому неизвестна желчность, раздражительность его? Вот несколько случаев в дополнение к моему рассказу: одних я сам был свидетелем, о других слышал от лиц, к нему приближенных. Так, например, граф не питал никакого уважения к браку — он, можно сказать, пренебрегал им. Вот что мне рассказывали. В огромном имении Аракчеева постоянно нарастало значительное число женихов и невест; о них обыкновенно докладывал графу бурмистр, и граф приказывал представить их к себе; являлись парни и девицы целою толпою. Граф расставлял их попарно — жениха с выбранною им невестою; Иван становился с Матреною, и Сидор с Пелагеею. Когда все таким образом установятся, граф приказывает перейти Пелагее к Ивану, а Матрену отдает Сидору и так прикажет повенчать их. Отсюда в семействах раздоры, ссоры и разврат. В Грузине был большой порядок и чистота: главная улица не уступала любому паркету богатого аристократического дома. Это была, так сказать, парадная улица. Хозяйственные и другие принадлежности домашние крестьяне обязаны были возить по околице, облегавшей задние дворы селения. Избави Боже, если кто попадется из крестьян с навозом или другим чем на главной улице: тот бит будет много! В экзекуциях своих Аракчеев доходил до нероновской артистичности: так, донесли ему однажды, что у крестьянина нашлась табакерка с табаком, чего Аракчеев терпеть не мог. Назначена крестьянину порка: откомандировали хор певчих, состоящий из молодых красивых девиц, все в красных сарафанах; разложили мужика с табакеркой и всыпали ему значительное число горячих. Во время экзекуции певчие пели: «Со святыми упокой, Господи!»