Арабская стенка - [23]

— Сюшай, тэбя к тельфону, эй!

Проснулся Зорин в поту и тряской рукой долго вышаривал выключатель на торшере, не замечая, что в номере горит свет. Восточный человек сидел на своей кровати и тянул соседу телефонную трубку. Усы восточного человека, смятые сном, были похожи на маленькие веники.

— К тельфону, эй товарыш!

— Спасибо, уважаемый.

— Пжалста.

Звонила жена Катя. Голос ее доносился неясно, будто шорох осенних листьев. У Зорина екнуло сердце: жена, тихая в повседневности женщина, зря беспокоить не станет. Сон-то в руку: недаром медвежья пасть маячила шире ворот, да еще с золотой коронкой на клыке. Что-нибудь определенно дома стряслось, не иначе. Катерина сперва тоже расспрашивала о погоде в Москве. «Готовит, — думал Зорин. — Боится сразу выложить». Наконец с погодой было покончено, и наступила тягостная пауза.

— Ну! Чего замолчала, выкладывай?!

— Сколько времени в Москве, Олежек?

— Московское время можно по «Маяку» узнать. Включи радио! Поздно в Москве, ночь, понимаешь, глухая!

— Извини, дорогой!

— Тут люди спят, понимаешь! (Сосед по номеру ворочался и жалостно постанывал.) — Я людям спать мешаю!

— Извини, Олежек… Как твое здоровье?

— Нормальное здоровье. Ты смелей, чего там у вас?

— Где?

— Дома. Дети здоровы?

Дети были взрослые, сын и дочь, и давно жили в других городах, имели свои семьи.

— Никаких известий не получала, значит, все в порядке.

— Тогда зачем разбудила?

— Видишь ли, одни тут знакомые… Я тебя впервые прошу, дорогой. Согласись, впервые, так ведь?

— Может, и так, не считал. В чем дело?

— Одни мои знакомые, ты их вряд ли знаешь, вполне симпатичные люди…

— Верю!

— Так они убедительно просят достать арабскую стенку. На складе, говорят, еще есть, стенки-то.

— Дура ты старая! — раздельно и громко сказал Зорин, косясь на спину соседа, широкую и рыхлую, потом заорал, поднимаясь во весь рост и краснея: — Дура!

Жена заплакала скромно (она и плакала скромно) и отключилась. Зорин слушал некоторое время частые гудки и сел на кровать, испытывая раскаяние. Тут же в его душе возникло желание творить добро, сперва Олег Владимирович порылся в записной книжке, нашел домашний телефон начальника городского торга, заказал междугородный разговор и стал трясти соседа за плечо:

— Товарищ! Товарищ!

Восточный человек сел, глаза его были шибко затуманены сном, усы торчали неаккуратно, волосы на голове были осыпаны пухом от подушки.

— В чэм дэло?

— Я в буфете прихватил бутылку кубинского рома, выпьем по рюмочке?

— Зачэм?

— Потом все объясню.

Выпили, заели конфетами из коробки.

— Какой уголок вам нужен, товарищ, простите, не знаю, как вас зовут? Соседи вроде…

— Курбан Курбанович.

— Сколько вам нужно уголка, разрешите поинтересоваться?

— Тридцать тонн, — эти слова сосед произнес без акцента.

— Вы какую организацию представляете?

— Кольхоз. Туркмэнистан.

— О, солнечный Туркменистан. Достану я вам уголок. Документы в порядке?

— Да. — Курбан Курбанович, задурманенный сном, еще не вполне четко осознавал реальность происходящего. Наконец, мало-помалу до него стало доходить, что этот рыжий мужик обещает каким-то способом выручить — достать металл, нужный колхозу до зарезу. Неужели счастье так близко? Курбан Курбанович украдкой вытер пот со лба и засопел с присвистом.

— Еще по махонькой? — веселея, осведомился Зорин. — Вы не удивляйтесь: город, откуда я сюда приехал, производит уголок в больших объемах, у нас два металлургических завода, и тридцать тонн для нас — тьфу! — Для убедительности и пущей наглядности Зорин сделал вид, что плюнул. Эта демонстрация не очень, однако, убедила посланника солнечного Туркменистана в том, что рыжий мужик обладает магической силой, что он, несмотря на отказ московских чиновников, вырешит уголок. Восточный человек в детстве читал много сказок, но, повзрослев, в чудеса решительно не верил. На всякий случай представитель туркменского колхоза сказал:

— Нэ обыжу!

Зорин легкомысленно отмахнулся:

— Вот это, дорогой, уже совершенно лишнее! Еще по маленькой? Все равно ночь не спать, была не была! Да, ведь я не отрекомендовался! Звать меня Олег Владимирович. За знакомство, значит?

В городе Энске, за тысячи километров от Москвы, утром следующего дня (Зорин и его новый друг Курбан Курбанович еще досыпали остаток ночи) ничего существенного не произошло, за исключением того, что начальник торга вышел на работу с тяжелой головой. Начальник сел за свой стол в кабинете и сразу вызвал руководителя отдела, ведающего мебелью и промышленными товарами:

— Иван Иванович, — сказал начальник, нагнав на лицо выражение значительности. — Там у тебя вроде бы стенки какие-то поступили, вроде бы даже арабские или греческие? С музыкой даже?

— Точно ответить не могу, накладные надо бы посмотреть, но, кажется, есть такие, слышал мимоходом.

— Мне бы точные сведения.

— Есть арабские стенки. Точно.

— Значит, мое указание будет такое: ты эти самые стенки спрячь до случая, чтобы ни одна живая душа не знала про них. Не моя воля, между прочим…

— Чья же?

— Зорин ночью звонил из Москвы.

— Даже ночью?

— Да. И велел спрятать.

— Зорин понапрасну звонить не будет.

— Тоже думаю. Человек он солидный. Он сейчас троллейбус для города выбивает. — Начальник торга посмотрел на подчиненного снизу, из-под очков, с интригой и таинственностью. — Так что ты за эти стенки головой отвечаешь, понял?