Арабская поэзия средних веков - [25]

Шрифт
Интервал

Но умолкли тревоги, минула година раскола,
И достойнейший твердо взошел по ступеням престола.
И в одежды Османа>{82} его облачил сам Аллах,
Лучший род утверждая на гордых и мудрых делах.
И хранят это право надежные копья и латы,
И знамена твои, как в тревожные годы, крылаты».

«Перед юной насмешницей вновь…»

Перед юной насмешницей вновь подвергаюсь искусу,
Над моей сединой хохотать ей, как видно, по вкусу.
То подходит поближе, то вдруг отбегает опять,
Любопытная, как страусенок, — попробуй поймать!..
Горожанка, свой стан изогнувшая под покрывалом,—
Да ведь это погибель, сравнимая с горным обвалом!
Эта хищница нежная львице коварной сродни:
Загляни ей в глаза — прямо в сердце вонзятся они!..
Как потерянный бродишь, осилен любовным дурманом,
И стократно пасуешь, увы, перед женским обманом.
Хоть люблю, говорю я строптивому сердцу: «Забудь!»
К светлокожей красавице, нет, не направлю свой путь.
Для разлуки с прелестной достаточно вески причины.
Есть призванье достойнее для пожилого мужчины.
Но не слышит меня норовистое сердце мое,
В нем трепещет любовь, как стрела, как стальное копье.
Никуда не уйти от пустынной неистовой жажды,
И к источнику счастья нельзя не вернуться однажды.

«Я из племени сильных…»

>{83}

Я из племени сильных, из ветви с несмешанной кровью,
И звезда моя блещет, на стражу придя к изголовью.
Сад ибн Дабба>{84} могучий меня воспитал при себе,—
Благороднейший, лучший среди закаленных в борьбе.
Вслед за ним и другие вели меня к яркому свету.
О вожди моей жизни, спасибо за выучку эту!
Да, немало вас было, защитников львиной семьи.
Вас душа не забыла, отцы мои, братья мои!
Грозным логовом в чаще была наша крепость святая,
Наши когти знавала врагов беспощадная стая,
Предводителей многих прикончили наши мечи,—
Не ублюдков убогих, что лишь на словах горячи,
Не подобных Джариру с дырявой его родословной,
А бойцов, что могли бы опасностью стать безусловной.
Так чего же ты хочешь, грозя мне с поджатым хвостом?
Честь свою не упрочишь бахвальством на месте пустом.
Я из племени Дабба, умевшего рати несчетной
Наносить пораженье — залог родословной почетной.
Не знаком я со страхом, бичом слабодушных людей.
Возведен я Аллахом по лестнице славы моей.
Было племя Маадда>{85} в истоке древнейшего рода.
Были Дарима>{86} дети — краса и надежда народа.
Мы, наследники славных, добавили доблесть свою
В этот строй равноправных, не дрогнувший в долгом бою.
Даже в годы сомнений, когда не поймешь человека,
Племя Хиндифа вечно хранимо величием века.
И на высшем совете в тревожный, решающий час
Были подвиги эти примером для многих из нас.
Мы вождями арабов не зря в годы мужества стали,
Нет, не зря проблистали мечи наши всплесками стали!
Наше войско в погоне самумом идет огневым,
И язычников кони легли на колени пред ним.
Боевые кольчуги, что иней сверкающий, белы.
Их колец не пронзают врагов оперенные стрелы.
Нечестивые слабы. А нам отворился весь мир.
Мы с тобою арабы. Подумай над этим, Джарир!

«Видя месяц и солнце, тоскую о том…»

>{87}

Видя месяц и солнце, тоскую о том, кто ушел без возврата:
Больше нет сына Лейлы, могучего Галеба, милого брата!..
Золотые светила с ним схожи лицом и душой благородной.
Был он вхож и к владыкам, и был он обласкан любовью народной.
Больше нет сына Лейлы, прекрасного Галеба, друга и брата.
Племя таглиб еще никогда не когтила такая утрата!
Если б Язбуль и Дамг, первозданные горы, узнали об этом,
То склонили бы скорбно вершины, венчанные снегом и светом.

«Ты спишь в земле, Саид…»

>{88}

Ты спишь в земле, Саид, утратив жизни силу.
Да увлажнит Аллах дождем твою могилу!
Она твой вечный дом, в Истахре>{89} возведенный.
Уже не выйдешь ты на воздух раскаленный.
Да увлажнит Аллах дождем тот холмик малый!
Под ним ты спишь, Саид, без памяти усталый.
Подушкою земля тебе отныне стала.
Она и твой халат, она и покрывало…
А ты ведь был для всех как дождевая влага.
Ты расточал себя лишь для чужого блага.
И засуха-беда была тогда бессильна.
Была твоя любовь, как щедрый дождь, обильна.
Безмерна скорбь сейчас, когда песок зыбучий
Сокрыл тебя от нас, о друг мой самый лучший!..
Твоя вдова с детьми — со всеми пятерыми —
Льет слезы без конца, захлебываясь ими.
Горячих слез поток ей размывает очи.
А день вокруг поблек и стал угрюмей ночи.

«Зачастивший к виночерпию…»

Зачастивший к виночерпию, где напоят без отказа,
Не постится и не молится, позабыв слова намаза.
Ночью трет больную голову, стонет, охает, бранится,
А с утра все только думает, как ему опохмелиться.
Видел я подобных грешников, что лежат в пыли дорожной,
Несусветную нелепицу мелет их язык безбожный.
Вспомнил я при этом зрелище, проходя поспешно мимо,
Что лишь муки, муки адовы ждут их всех неотвратимо.
И, творя молитву вечером, я вознес хвалу Аллаху
За того, кто жизнью праведной божьему покорен страху.

«Разъяренная смерть объявилась в округе…»

>{90}

Разъяренная смерть объявилась в округе,
Поредел мой народ, оскудел он в недуге.
О, когда б я не знал, что бессильна мольба,
Я молил бы тебя неотступно, судьба.
Я молил бы вернуть этих юных и сильных,
Что лежат неподвижно в пределах могильных.
Поникаю душой, видя жалкий конец
Благородных умов и великих сердец.
Поникаю душой, слыша, как незнакомо

Рекомендуем почитать
Рубайат Омара Хайяма

Впервые изданный в 1859 г. сборник Rubaiyat of Omar Khayyam познакомил читающую по-английски публику с великим персидским поэтом-суфием и стал классикой английской и мировой литературы. К настоящему времени он является, по мнению специалистов, самым популярным поэтическим произведением, когда-либо написанным на английском языке. Именно написанном — потому что английские стихи «Рубайат» можно назвать переводом только условно, за неимением лучшего слова. Продуманно расположив стихотворения, Фитцджеральд придал им стройную композицию, превратив собрание рубаи в законченную поэму. В тонкой и изящной интерпретации переводчик представил современному читателю, согласуясь с особенностями его восприятия, образы и идеи персидско-таджикских средневековых стихов.


Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Эта книга необычна, потому что необычен сам предмет, о котором идет речь. Евнухи! Что мы знаем о них, кроме высказываний, полных недоумения, порой презрения, обычно основанных на незнании или непонимании существа сложного явления. Кто эти люди, как они стали скопцами, какое место они занимали в обществе? В книге речь пойдет о Китае — стране, где институт евнухов существовал много веков. С евнухами были связаны секреты двора, придворные интриги, интимные тайны… Это картины китайской истории, мало известные в самом Китае, и тем более, вне его.


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Комедии

В ряду гениев мировой литературы Жан-Батист Мольер (1622–1673) занимает одно из самых видных мест. Комедиографы почти всех стран издавна признают Мольера своим старейшиной. Комедии Мольера переведены почти на все языки мира. Имя Мольера блистает во всех трудах по истории мировой литературы. Девиз Мольера: «цель комедии состоит в изображении человеческих недостатков, и в особенности недостатков современных нам людей» — во многом определил эстетику реалистической драматургии нового времени. Так писательский труд Мольера обрел самую высокую историческую оценку и в известном смысле был возведен в норму и образец.Вступительная статья и примечания Г. Бояджиева.Иллюстрации П. Бриссара.


Ирано-таджикская поэзия

В сборник вошли произведения Рудаки, Носира Хисроу, Омара Хайяма, Руми, Саади, Хафиза и Джами. В настоящем томе представлены лучшие образцы поэзии на языке фарси классического периода (X–XV вв.), завоевавшей мировоепризнание благодаря названным именам, а также — творчеству их предшественников, современников и последователей.Вступительная статья, составление и примечания И.Брагинского.Перевод В.Державина, А.Кочеткова, Ю.Нейман, Р.Морана, Т.Стрешневой, К.Арсеньевой, И.Сельвинского, Е.Дунаевского, С.Липкина, Г.Плисецкого, В.Левика, О.Румера и др.


Шах-наме

Поэма Фирдоуси «Шах-наме» («Книга царей») — это чудесный поэтический эпос, состоящий из 55 тысяч бейтов (двустиший), в которых причудливо переплелись в извечной борьбе темы славы и позора, любви и ненависти, света и тьмы, дружбы и вражды, смерти и жизни, победы и поражения. Это повествование мудреца из Туса о легендарной династии Пишдадидов и перипетиях истории Киянидов, уходящие в глубь истории Ирана через мифы и легенды.В качестве источников для создания поэмы автор использовал легенды о первых шахах Ирана, сказания о богатырях-героях, на которые опирался иранский трон эпоху династии Ахеменидов (VI–IV века до н. э.), реальные события и легенды, связанные с пребыванием в Иране Александра Македонского.


Корабль дураков. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Письма тёмных людей. Диалоги

В тридцать третий том первой серии включено лучшее из того, что было создано немецкими и нидерландскими гуманистами XV и XVI веков. В обиход мировой культуры прочно вошли: сатирико-дидактическую поэма «Корабль дураков» Себастиана Бранта, сатирические произведения Эразма Роттердамского "Похвала глупости", "Разговоры запросто" и др., а так же "Диалоги Ульриха фон Гуттена.Поэты обличают и поучают. С высокой трибуны обозревая мир, стремясь ничего не упустить, развертывают они перед читателем обширную панораму людских недостатков.