Арабская поэзия средних веков - [17]

Шрифт
Интервал

Солнце всходило, и мирный рассвет обернулся войной.
Молвил я смерти: «Глоток мой последний, увы, неизбежен,
Рано ли, поздно — к тебе мы приходим, как на водопой.
Зря ты грозишься, я знаю и сам, что тебя не избегнуть,
Нынче ли, нет — все равно уготован мне вечный покой».
Сам становлюсь я пособником смерти, когда чужеземцы
Древнюю землю мою осаждают несметной ордой.
В час роковой, когда кони и всадники скалятся злобно,
Словно довел их до грани безумия горький настой,
Сгину в бою, но не стану я сетовать, лежа в могиле:
«Ах, почему мне пришлось повстречаться со смертью такой!»

«Ты плачешь? Сухейя сурова с тобой?..»

Ты плачешь? Сухейя сурова с тобой?
Ты плачешь? А прежде ты был не такой!
Отвергла меня, даже слова не молвила,
Потупила очи газели степной.
Даришь ей любовь — преклонения требует,
Бесчувственна, словно кумир неживой.
Сухейя! Быть может, сегодня ты сжалишься?
Как раб, со склоненной стою головой.
Неужто не знаешь, как смел я и доблестен,
Когда нападаю на вражеский строй,
Когда на вспотевших конях безбородые
Наездники в страхе бегут предо мной?
Ударил я — падает враг окровавленный,
Бледнеет, сраженный моею рукой.

«Я нападал столько раз на отряды врага…»

Я нападал столько раз на отряды врага,
Вел за собою наездников, серых от пыли,
Мы, атакуя, безмолвно мечи возносили,
Чье полыхание жару подобно в горниле.
Только высокие родом в дружине моей.
Помню: когда они копья с врагами скрестили,
Блеск наконечников мог бы и тьму разогнать —
Он ослепляет, он молнии равен по силе.
В битве испытаны воины, каждый верхом
На удалом жеребце или резвой кобыле.
Всадник в доспехах нелегок, и мы лошадей
Часто ведем под уздцы, если лошади в мыле.
Но прирастаем к седлу, и уже нас не сбить,
Если на вражьи ряды скакунов устремили.
Каждый из витязей воду прошел и огонь,
Ходят о них на легенды похожие были.
В час, когда всадников клонит в походе ко сну,
Следом за мною во мрак смельчаки уходили.
Шли мы всю ночь по тяжелым дорогам, пока
Стрелы восхода вселенную не озарили,
В полдень нам встретился недруг, и ринулся я,
Первым ударил, врага обрекая могиле.
Долго мы бились, и черные кони врагов
Алыми стали, как будто их краской покрыли.
Я возвращался домой с головою вождя,
Верные други мои остальных изрубили.
Грозное в битве, отходчиво сердце мое,
Если влюблен я, то нежность дарю в изобильи.
Аблу об этом спросите. Как жаждут ее
Руки и губы мои, — о других позабыли!
Если она позовет — я на помощь иду,
В бедах она лишь моей доверяется силе.

«К седлам верблюдов уже приторочены вьюки…»

К седлам верблюдов уже приторочены вьюки,
Кружится над головой черный ворон разлуки,
Крылья его облиняли и перья торчком.
Нашей разлукою тешится ворон от скуки.
Я его проклял: «Бездомным, бездетным живи!
Вечно терпи одиночества тяжкие муки!
Из-за того, что разлуку ты мне возвестил,
Ночи не сплю и ломаю в отчаянье руки».

«Смешон для Аблы удалец…»

Смешон для Аблы удалец, чья жизнь полна невзгод,
Чье тело твердо, словно меч, упруго, словно дрот.
Покрыта пылью голова, одежда вся в лохмотьях,
Он не расчесывал волос, пожалуй, целый год.
Он целый год готов таскать железную кольчугу,
Он ищет гибели в бою, его удел — поход.
Так редко он снимал доспех, что ржавчина на коже,
Следы ее не смыть водой, ничто их не берет.
Смеется Абла надо мной: «Гляди, какой красавец!» —
Старается холодной быть, но взглядом сердце жжет.
Ну почему же, почему она глаза отводит?
Я славу смелостью стяжал и щедростью почет.
О девушка, не уходи! Взгляни хоть на прощанье!
Ну погляди же на меня, ведь я же не урод!
Немало дев — нежней, чем ты, искуснее в жеманстве,
Таких, что ослепят красой, и губы их, как мед,
Но я стремлюсь к тебе одной, любви твоей достоин,
Скакун желанья моего узду тугую рвет.

«Отравленной стрелы проник мне в сердце яд…»

Отравленной стрелы проник мне в сердце яд,
Едва красавица в меня метнула взгляд.
На празднестве она своих подруг затмила,
Сияющих красой, как звезд лучистый ряд.
От мира боль таю, но на лице страданье:
Мне невозможно скрыть горящий в сердце ад.
Красавица прошла, покачивая станом,—
Так ветвь качается, лишь ветры налетят.
Красавица прошла, скосила глаз пугливый —
Так робкая газель порой глядит назад.
Красавица прошла, так всходит в темном небе
Луна, украшенная бусами Плеяд.
Улыбкой расцвела — и жемчуга сверкнули
В устах, которые мгновенно исцелят.
О Абла, я люблю, я все еще надеюсь,
Хоть нет конца тоске, хоть жизни я не рад.
О, если бы судьба дала мне каплю счастья,
Беда казалась бы мне легче во сто крат.

«Я черен, как мускус, черно мое тело…»

Я черен, как мускус, черно мое тело,
Мою б черноту кислотой не свели,
Но дух мой от всякого черного дела
Далек, словно выси небес от земли.

«Ветерок из Хиджаза, слетая с высот…»

Ветерок из Хиджаза, слетая с высот,
В тишине предрассветной прохладу несет.
Не желаю сокровищ, ведь эта прохлада
Мне дороже, чем золото, жемчуг и скот.
Что мне царство Хосроев>{48} без взора любимой?
Если нет ее рядом, все царства не в счет!
Летний ливень омыл ту далекую землю,
Ту равнину, где племя любимой живет.
Там в шатрах столько лун, белоликих и смуглых,
Мраком черных кудрей затенен их восход.
Львам подобные воины дев охраняют,
Сталь клинков обнаженных — надежный оплот.

Рекомендуем почитать
Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Эта книга необычна, потому что необычен сам предмет, о котором идет речь. Евнухи! Что мы знаем о них, кроме высказываний, полных недоумения, порой презрения, обычно основанных на незнании или непонимании существа сложного явления. Кто эти люди, как они стали скопцами, какое место они занимали в обществе? В книге речь пойдет о Китае — стране, где институт евнухов существовал много веков. С евнухами были связаны секреты двора, придворные интриги, интимные тайны… Это картины китайской истории, мало известные в самом Китае, и тем более, вне его.


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Лирика Древнего Египта

Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Комедии

В ряду гениев мировой литературы Жан-Батист Мольер (1622–1673) занимает одно из самых видных мест. Комедиографы почти всех стран издавна признают Мольера своим старейшиной. Комедии Мольера переведены почти на все языки мира. Имя Мольера блистает во всех трудах по истории мировой литературы. Девиз Мольера: «цель комедии состоит в изображении человеческих недостатков, и в особенности недостатков современных нам людей» — во многом определил эстетику реалистической драматургии нового времени. Так писательский труд Мольера обрел самую высокую историческую оценку и в известном смысле был возведен в норму и образец.Вступительная статья и примечания Г. Бояджиева.Иллюстрации П. Бриссара.


Ирано-таджикская поэзия

В сборник вошли произведения Рудаки, Носира Хисроу, Омара Хайяма, Руми, Саади, Хафиза и Джами. В настоящем томе представлены лучшие образцы поэзии на языке фарси классического периода (X–XV вв.), завоевавшей мировоепризнание благодаря названным именам, а также — творчеству их предшественников, современников и последователей.Вступительная статья, составление и примечания И.Брагинского.Перевод В.Державина, А.Кочеткова, Ю.Нейман, Р.Морана, Т.Стрешневой, К.Арсеньевой, И.Сельвинского, Е.Дунаевского, С.Липкина, Г.Плисецкого, В.Левика, О.Румера и др.


Шах-наме

Поэма Фирдоуси «Шах-наме» («Книга царей») — это чудесный поэтический эпос, состоящий из 55 тысяч бейтов (двустиший), в которых причудливо переплелись в извечной борьбе темы славы и позора, любви и ненависти, света и тьмы, дружбы и вражды, смерти и жизни, победы и поражения. Это повествование мудреца из Туса о легендарной династии Пишдадидов и перипетиях истории Киянидов, уходящие в глубь истории Ирана через мифы и легенды.В качестве источников для создания поэмы автор использовал легенды о первых шахах Ирана, сказания о богатырях-героях, на которые опирался иранский трон эпоху династии Ахеменидов (VI–IV века до н. э.), реальные события и легенды, связанные с пребыванием в Иране Александра Македонского.


Корабль дураков. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Письма тёмных людей. Диалоги

В тридцать третий том первой серии включено лучшее из того, что было создано немецкими и нидерландскими гуманистами XV и XVI веков. В обиход мировой культуры прочно вошли: сатирико-дидактическую поэма «Корабль дураков» Себастиана Бранта, сатирические произведения Эразма Роттердамского "Похвала глупости", "Разговоры запросто" и др., а так же "Диалоги Ульриха фон Гуттена.Поэты обличают и поучают. С высокой трибуны обозревая мир, стремясь ничего не упустить, развертывают они перед читателем обширную панораму людских недостатков.