Арабская авантюра - [34]

Грим кивнул. Но тут вмешалась Мэйбл.

— Я с вами до конца, ребята, — заявила она. — Вы еще не поняли? У меня уже волосы седеют. А вы предложили мне настоящее приключение, и я не расстанусь с письмом, пока не опустится занавес.

Мы, признаться, чуть не наложили в штаны, когда поезд подкатил к убогой станции, где хайфская ветка присоединяется к главной Геждасской дороге, и состав движется дальше по прямой мимо дрянного городишки, потому что в поезд вошел французский офицер и, переходя из вагона в вагон, сухо поглядывал на каждого пассажира. Он потребовал мой паспорт, что было чистым блефом, а я, в свою очередь, попросил его подтвердить свои полномочия. Он улыбнулся, достал резиновый штамп и сообщил, что если я желаю посетить Бейрут или Алеппо, мне придется получить у него визу.

— Боже сохрани! — ответил я. — Я еду в Дамаск, чтобы навестить свою тетушку.

— А эта дама?… Ваша жена?

Я рассмеялся так, что услышал весь поезд. Просто не мог сдержаться. В этой стране волей-неволей вспоминаются сюжеты из Ветхого Завета, причем кажется, что история Авраама, который выдавал свою жену за сестру со всеми вытекающими драматическими последствиями, случилась буквально на днях. Я решил, что в данном случае не стоит следовать примеру патриарха. К тому же француз вел себя нагло, а я стараюсь не потакать наглецам.

— А вам-то что? — спросил я.

— Дело в том, — продолжал он, бесстыдно улыбаясь, — что вы говорите с американским акцентом. Закон запрещает перевозить через границу золото, а американцы всегда его везут, поэтому мы обязаны досматривать их.

— Предъявите доказательства ваших полномочий! — гневно парировал я.

— О, если уж на то пошло, здесь есть таможенный офицер, облеченный всеми полномочиями. Но он сириец. Мне почему-то кажется, что вы предпочтете, чтобы вас досматривал европеец.

— Не давай себя надуть, — чуть слышно прошептал Грим. Но мне подсказки уже не требовались.

— Зовите вашего сирийца, — потребовал я. Француз послушно удалился, наградив меня напоследок взглядом через плечо, который был красноречивее любых слов.

— Он будет блефовать напропалую, — заметил Грим. — Только не переставай с ним препираться.

— Меня досматривали на шести границах, — заявила Мэйбл. — Если это сириец, я не против. Пока вы рядом со мной, ребята, он будет хорошим мальчиком. То ли дело во Франции и в Италии! Кстати… может, кто-нибудь возьмет у меня письмо?… Нет, дудки! Я с ним не расстанусь! Рискну, пожалуй. Самое большее, что попросит этот сириец, — это вывернуть карманы, а потом он убедится, что я не прячу под юбкой мешок золота, и… Все, тихо: они идут.

Француз вернулся с улыбающимся оливково-смуглым сирийцем на буксире, круглолицым малым с синими щеками, очевидно, под цвет его саржевой формы. Француз отступил, и сириец довольно неловко объявил, что правила вынуждают его подвергнуть Мэйбл и меня неприятному для нас досмотру.

— На предмет чего? — спросил я.

— Золота, — ответил он. — Закон запрещает провозить его через границу.

— У меня только один золотой, — сказал я, показывая ему монету в двадцать долларов, и его желтые глаза просияли при виде их. — Можете взять, если так проще.

Под взглядом француза я положил деньги на его открытую ладонь. И тут же стало понятно, что сирийский таможенник выбывает из международного конфликта. Он был куплен с потрохами, исполнен благодарности и в ближайшие несколько часов мог лишь пылко выражать симпатию Соединенным Штатам.

— Я их обыскал! — сообщил он французскому офицеру. — Золота при них нет, все в порядке.

У всех есть недостатки, в том числе у французов, однако французы более восприимчивы к силе логики, чем большинство людей. Офицер в малиновых штанах и при сабле цинично усмехнулся, пожал плечами и отправился дальше нарушать покой других пассажиров.

Глава 12. «ЗАВАРИ КАШУ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОНИ БУДУТ ГОТОВЫ»

Перед самым отправлением к двери нашего купе подошел красавец — несомненно арабских кровей с холеной черной бородкой, хотя и одетый в европейский синий саржевый костюм. Костюм был безупречно скроен, а бородка столь же безупречно подстрижена. Араб пристально смотрел на Грима.

Видно было, что каждый мускул его тела послушен ему, да и держался он как настоящий боец. Предположение подкрепляла метка под глазом, которая вполне могла быть шрамом от пули. Этот парень мог подойти и без всяких предисловий попросить у меня взаймы или помочь расправиться с врагами — и получил бы и то, и другое. Более того: он получил бы это снова, даже не расплатившись за первый раз.

Однако Грим удостоил этого человека лишь беглого взгляда и больше не обращал на него внимания, пока поезд не набрал скорость. И тут человек в синей сарже подал голос.

— О, Джимгрим!

Голос у него был высоким и звонким, точно колокол.

— Входи, Хадад, — ответил Грим, едва взглянув на него. — Чувствуй себя как дома.

Вошедший забросил чемодан в сетку, а я уступил угловое место, чтобы он мог сидеть лицом к Гриму. Он ответил на мою учтивость улыбкой, мелькнувшей, как клинок в замахе, не тратя времени на глупые протесты. Он знал, чего хотел. Знал достаточно, чтобы брать, когда предлагают. Понял меня и ожидал, что я его пойму. Потрясающий малый. Он сел, чуть подавшись вперед и не касаясь спиной подушки, а его руки с сильными пальцами неподвижно покоились на коленях. На Мэйбл Тикнор он посмотрел не то что с тревогой — скорее настороженно.