Арабатская стрелка - [18]

– Давай-ка, поподробнее, Пантелеич?!

Вопросы неслись со всех сторон.

– А вот, куда, мы и должны решить. Я предлагаю, с южной околицы на северную, – ответил председатель.

– Иван Пантелеевич, – тихо спросил Ванька Горбунов, – но ты-то понимаешь, на что замахиваемся? Ты понимаешь, чем это грозит? Это ж граница!

Все замолчали также разом, как и только что возбуждённо галдели.

– А где сейчас граница проходит, Иван Ульянович, скажи нам? – вопросом на вопрос ответил председатель. – Когда такое было, чтобы госграница через Стрелковое шла? Никогда такого не было. А нет границы – нет и нарушителей. Забудьте про границу, нет её. А что есть – непонятно. Вернее, было непонятно, пока этот мордобой не случился, – махнул Пономарь рукой в сторону двери, которой недавно громыхнул Калина.

– Я вам так скажу, – продолжил он, – пока блокпосты будут стоять нос к носу, до беды рукой подать. Вчера подрались, а что завтра будет? Что, если кто-то стрельнёт первым? Что если в ответ ударят? Что будет с селом тогда?!

– А шо с нами станется-то? – недоумённо встрял мужичонка со второго ряда, местный завмаг. – Мы-то тут причём? Нехай сами разбираются, наше дило маленькое. По людя́м, да по хатам уж точно стрелять не будут! Не́люди, шо ли, як можно? Ты б ещё, Пантелеич, пугнул, шо нас бомбить из «Градов» якись будут, – недоверчиво смотрел на председателя завмаг.

– Да, не дай Бог! – удивился Пономарь. – Не говорил такого и не скажу. Стрелять из пушек по хатам? На Украине такого в жизни никогда не будет! Но разводить военных надо… Пророчить не мастак, а уж каркать тем паче, но знаю, что бережёного и Бог бережёт… Ну, вот сами посудите, что скажу, – предложил Иван Пантелеевич, – границы нет, постановлений из района тоже нет. Всё знают, а решения принимать боятся, каждый день звоню в Геническ, и что толку?! Катавасия эта уже который день длится, а кто видел тут начальство районное? Не нашлось смелых за всё время! Военные и те наскоками бывают, больше командуют заставой своей по связи… Прислали на усиление несколько человек, да это ж курам на смех! Зато внучка моя, Лерка, звонила мне вчера в панике, в Киеве, говорит, по телевизору сказали, что сто десантников украинских на танках вытеснили русских из села и освободили, мол, Стрелковое от оккупантов. Ну и как вам такое?! Насилу успокоил… Вот вы видели тут сто украинских десантников?! Хоть одного видели?! А танки те кто видал?! Может трактор Вовкин, – кивнул он в сторону Горбунова-младшего, – и есть те танки?!

Дед Иван устало понизил голос:

– Сами видите, какой бардак творится. А нам жить тут дальше… – громко прокашлялся он.

– Так может десантура эта к нам сейчас едет? – опасливо спросил кто-то из зала.

– Едет… Мы тут давеча с пограничниками общались, – продолжил Пономарь, снова кивнув в сторону братьев Горбуновых. – Командир их, прапорщик молодой, всё ждёт колонну бронетехники из Херсона. Ему каждый день начальство по телефону обещает, что десантура эта вот-вот в Геническ прибудет. Так пацана задурили, что он сегодня сосранья плюнул на их обещания, машину у меня выпросил, да и сам в Геническ рванул, сказал, что без подмоги не вернётся. А так и будет, помяните моё слово! Он пацан упёртый. Так что ждите броню со дня на день… А что нам русские на это сказали вы знаете?! – Опять возвысил голос председатель. – Мы ведь ещё тогда, в первый день спросили их, что будет, когда Киев свою броню сюда двинет. Знаете что нам ответили? От, ты скажи обществу, Иван Ульянович, ты человек военный, ты этот наш разговор знаешь, какая отве́тка у старшо́го русских была?

Иван Горбунов поднялся, по старой привычке одёргивая полы пиджака:

– Прямо сказали: «На каждую бронемашину три наших будет. Сколько бы вы не нагнали техники. На каждый бронетранспортёр, на каждый танк, на каждый ствол, мы в три раза больше выставим». Так и сказали.

– Спасибо, Иван Ульянович! Видите, что происходит, товарищи, – разволновался председатель. – А что будет, когда и те, и другие танки сюда двинут?! – он снова нервно закашлялся. – Вот я и предлагаю развести вояк подальше друг от друга. Пусть «русский» пост остаётся на северной окраине села, его мы двигать не сдюжим, а вот «украинский» за южную околицу передвинем, чтоб они и близко не соприкасались друг с другом.

– «Русский», значит, не сдюжим, а на «украинский» – сило́в хватит… С чего, вдруг, Пантелеич? – с задних рядов спросил Вовка Горбунов. – Кузьминишну вперёд вместо бронепоезда пустим? – разряжая обстановку, весело подмигнул он старухе Свариной под общий смех. – Или её деда́ми из Совета ветеранов прикроемся?

– Рискуешь ты, Вовка, над ветеранами насмехаться. Смотри, как бы они сами тебя не прикрыли, костылями своими, – рассмеялся председатель под одобрительный гул стариков.

– А если серьёзно, то сило́в у нас и на «украинский» пост, конечно же, нет, – продолжил Пономарь. – Но их прапорщик в район сегодня укатил. А без него там стержня нет. Без него сдюжим…

– А чем оправдаемся потом, если что не так пойдёт, ты об том подумал, Пантелеич? Прокурору что скажешь?

– Решением сельсовета всё оформим. Ведь чего боимся мы? Провокаций с обеих сторон. А чего боятся прокуроры? – Кивнул он наверх, и сам же ответил. – Сепаратизма какого-то, только об том и долдонят по телевизору. Ну, вот так тогда и напишем: с целью пресечения провокаций и сепаратизма… ну и так далее, – пояснил председатель.