Аптекарь, его сестра и ее любовник - [107]

— Да, я понимаю.

— Этим утром Бегли и Уайз будут заняты организацией своей миссии, — подхватил Датч, до которого наконец-то Дошел смысл тактики друга. — Мы с Уэсом послужим передовым отрядом. Если, конечно, сможем воспользоваться твоими снегоходами.

— Безусловно. Жаль, что я вчера о них не вспомнил. Мы могли избежать этого несчастья с Хокинсом.

— Вчера ехать на снегоходах было бы небезопасно. Был сильный снегопад, а эта дорога коварна даже в ясный день.

— Я рад предоставить их в ваше распоряжение сегодня.

Уэс расслабил плечи.

— Они на ходу?

— Перед покупкой я нанял механика провести полный осмотр. Они в отличном состоянии. Ключи у меня дома. Мы можем их захватить по пути в гараж. Пока я буду, переодеваться, Мэри-Ли приготовит нам кофе в термосе чтобы взять с собой.

— Ты не поедешь.

Уэс пнул ногу Датча под стойкой бара, чтобы он держал язык за зубами, и одновременно ослепил Уильяма своей лучшей улыбкой.

— Мы бы не посмели просить тебя об этом. Это будет тяжелая поездка, там, наверху, куда холоднее, чем здесь. И потом… — Он бросил взгляд на Датча, сочувственно скривился и понизил голос, обращаясь к Уильяму: — Мы сами не знаем, что мы там найдем.

— Да, конечно. Это верно. — Уильям послал Датчу улыбку, которую даже слепец не смог бы счесть искренней. — Я уверен, что она в порядке.

— Угу. Спасибо. Но Уэс прав. Мы не знаем, что там найдем, когда доберемся доверху. Мы должны исходить из предположения, что этот Тирни вооружен и опасен. Я не могу просить тебя идти на такой риск.

— Ты не просил. Я сам предложил. Добровольно.

— Я это понимаю, но…

— Я знаю дорогу, Датч. Лучше тебя знаю. Лучше всех. Я по ней езжу несколько раз в неделю. Я по ней ездил, с тех пор как научился водить.

— И тем не менее…

— Это мои снегоходы.

Это заявление прозвучало как угроза. Замаскированная, но, безусловно, угроза. Уэс прямо-таки чувствовал, как ощетинился Датч, и поспешил вмешаться:

— Это верно, но я могу их изъять за то, что они загромождают школьный гараж, за который платят налогоплательщики.

— У меня есть разрешение.

— Не от меня, — парировал Уэс. Слова на этого маленького педика не действовали. Может, на него подействует рука правосудия? Две руки, если на то пошло. — Я попрошу прошу Датча арестовать твои снегоходы.

— Школьный комитет дал мне разрешение держать их там сколько угодно.

— У меня больше власти, чем у школьного комитета. Они делают то, что я им велю.

Уильям перевел рассерженный взгляд с Уэса на Датча. Было видно, что он весь кипит. Уэс глянул на него свирепо, как когда-то на своих полузащитников, если они не поспевали за ним к штрафной линии. У Датча был столь же грозный вид.

Наконец Уильям сдался.

— Вы не оставляете мне выбора.

Датч слез с табурета.

— Мы поедем за тобой к твоему дому.

Уильям выключил конфорку под кастрюлькой, где вода уже выкипела почти досуха.

— Я попрошу Мэри-Ли сварить кофе. Она лучше умеет.

— Нет нужды будить Мэри-Ли, — сказал Уэс.

— Она не будет возражать.

Датч и Уэс вышли и забрались в «Бронко».

— Поздравляю, шеф — ухмыльнулся Уэс. — Ты получил свои снегоходы.

Они проследили, как Уильям Ритт садится в свою машину и выводит ее со стоянки. Датч последовал за ним по Главной улице. Барабаня кулаком по рулю, он прорычал:

— Ну, если после всей этой чертовщины я не достану Тирни!

— Достанешь. Мы же ради этого старались.

— Я ему кровь пущу, Уэс.

— Я тебя понимаю. Если он трахал Лилли…

— Что?

Уэс взглянул на Датча с недоумением.

— А что?

— Я боюсь, что он убил ее, — пояснил Датч.

Уэс открыл рот, но ответил не сразу.

— Ну да, конечно, Датч. Конечно, именно этого мы все боимся.

— А ты думаешь, они…

— Слушай, я не знаю. Я одно хочу сказать: что бы ты ним ни сделал, все будет мало, если он что-то сделал с Лилли.

Датч стиснул рулевое колесо.

— Я пущу ему кровь.

Глава 28

— Я не хочу спать.

Простые слова Лилли словно перерезали ниточку, на которой была подвешена выдержка Тирни, и он начал действовать. Одеяло, разделявшее их, было отброшено, он оказался на ней, его губы овладели ее ртом даже раньше, чем одна рука обвилась вокруг нее, а пальцы другой вплелись ей в волосы.

Его язык был силен и искусен. Поцелуй вышел таким сладким, таким волнующим, что Лилли позабыла обо всех, кто целовал ее до этой минуты. Ей казалось, что ее кости начали таять.

Тирни поднял голову и заглянул ей в глаза. Она встретила его взгляд без страха, без опасения. Не отрывая от нее пристального взгляда, он просунул руку между их телами и расстегнул ее легкие брючки. Его рука забралась внутрь. Он погладил ее через трусики. Они были влажны от желания. Он наклонил голову и скользнул языком по ее полураскрытым губам. Она дышала горячо и часто. Его рука забралась внутрь шелковых трусиков, ладонь накрыла заветный холмик, пальцы скользнули в глубину. А потом он просто замер, держа ее так, пока они целовались. Только их языки терлись друг о друга, словно спариваясь, пока ее лоно пульсировало в теплом и надежном гнезде его руки.

Может быть, ему что-то подсказала ее спина, слегка выгнувшаяся ему навстречу, отчего она еще крепче причлась к его ладони. А может быть, это был тихий, протяжный стон, вырвавшийся из ее горла. А может, и его собственное желание заставило его втиснуть колено между ее ног и раздвинуть их. Он приподнялся на локте, расстегнул пряжку брючного ремня и «молнию» на джинсах, а она тем временем освободилась от брюк и белья. Одним плавным движением он согнул руку, опустился нее, вошел в нее, глубоко погрузился в нее. У Лилли вырвался бессвязный возглас наслаждения, который Тирни подхватил, после чего они оба затихли, и в тишине слышался лишь слаженный стук их сердец. Их дыхание смешивалось, образуя облачка пара у них над головами.