Но Апсара оказалась быстрее, чем варвар. Сражаться тяжелым и длинным двуручным мечом в тесном помещении, где полным-полно сундуков, мебели и всякого хлама, было трудно. Конан отбросил меч и накинулся на дьяволицу с голыми руками. Однако она всегда успевала увернуться от него и неизменно награждала новой кровавой полосой. Ему казалось, что ее когти мелькают повсюду в комнате.
Мельком он увидел свое отражение в зеркале: копна черных волос, дикое, яростное лицо, широкая обнаженная грудь, вся залитая кровью. Воплощение ярости северянина.
Внезапно Конан понял: он меняется. Прямо сейчас. Зеркало подтвердило то, что он чувствовал: увеличивающиеся зубы, которым становилось тесно во рту, шипы на подбородке, грубая сила в руках, на которых вздувались огромные бугры мышц и наливались синевой выпуклые вены. Конан согнул плечи и зарычал, как дикий зверь.
Апсара пронзительно захохотала. Она подпрыгнула и кинулась на него. Он раскрыл ей объятия, и когда она впилась в него когтями и зубами, сомкнул чудовищные ручищи на ее спине и вонзил зубы ей в плечо. Они покатились по полу, сшибая предметы и натыкаясь на острые углы. Вся комната была теперь залита их кровью. Они дрались, свившись в клубок, как пара диких зверей. Конан схватил Апсару за волосы и оттянул ее голову назад. Он видел ее пульсирующее горло и знал, куда следует укусить, чтобы порвать сонную артерию. Он захлебнется ее кровью, горячая сладкая жизненная сила Апсары фонтаном будет бить прямо ему в глотку! Теперь он больше не осуждал ее за убийство служанки. Теперь он сам жаждал подобного убийства.
Она отчаянно отбивалась, но не столько ради того, чтобы сохранить собственную жизнь, сколько ради того же наслаждения — высосать чужие соки и насладиться ими досыта.
В пылу сражения они зацепили зеркало, и оно, качнувшись, рухнуло прямо в сундук с драгоценностями. Раздавшийся при этом звон был оглушительным и длился неестественно долго, так что в конце концов звук начал напоминать, скорее, стон живого существа, смертельно раненого и жалующегося на неизбежный конец.
Жажда крови оставила Конана. Он разжал железную хватку и выпустил Апсару. Та откинулась на спину. Ее волосы рассыпались по полу, несколько прядей упало в бассейн с кровью. Она тяжело дышала, бисеринки пота покрывали ее лицо. Она кусала губы, извивалась на полу, царапала когтями пол. Постепенно когти ее превращались в обычные человеческие ногти, грязные и обломанные, но розовые и совсем небольшие. Она скрежетала зубами и кусала губы. Изменения продолжались, и скоро перед Конаном лежала самая обыкновенная девушка с родинкой на щеке.
Конан ощущал нечто вроде сильнейшего похмелья. Голова у него болела и кружилась, во рту пересохло, руки подрагивали. Вообще-то киммерийцу такое состояние вовсе не было свойственно, поэтому он пришел в ярость.
— Кром! Что за вещи тут творятся, женщина? — прорычал он.
Апсара отозвалась тихим стоном.
— Помоги мне подняться, — попросила она.
— Вот еще, — буркнул он. — Свою служанку ты загрызла. А я тебе не служанка.
— Митра! — Девушка увидела наконец убитую прислужницу и заплакала. — Неужели это сделала я?
— А то кто же? — огрызнулся варвар.
— Не может быть! — прошептала Апсара.
— Еще как может, — заверил ее Конан. — Видела бы ты себя. Жуткое страшилище.
Он показал кровавые полосы, оставленные на его теле ее когтями.
— Тоже я? — удивилась Апсара и нежно коснулась пальцами груди киммерийца. — Митра… какой ты сильный…
Конан хмыкнул.
— Я тоже хотел, по правде говоря, откусить от тебя кусочек. Не вини себя. Сдается мне, все дело тут в зеркале.
— В зеркале? — Она сдвинула брови, словно силясь что-то вспомнить.
— Твой отец привез тебе зеркало из вендийских джунглей, — сказал Конан. — Слуги чуть не надорвались, пока втаскивали эту штуку тебе в покои. Не то чтобы она была слишком тяжелой, но очень уж скользкой. Так и норовила упасть на камни. Никому не хочется, знаешь ли, получить от хозяина плетей за разбитую вещь, да еще такую редкую и дорогую.
— Зеркало… — повторила Апсара. — Да, я смотрелась в зеркало. Мой отец хотел, чтобы я наконец увидела себя такой, какая я есть на самом деле.
— Никогда не понимал этого женского обыкновения, — сказал варвар. — Все вы более-менее привлекательны. А подробности никого не интересуют.
— Твои слова оскорбительны, — заметила Апсара.
— Как и всякая правда, — отозвался Конан. — Вы, цивилизованные люди, слишком много значения придаете условностям. Ты молода и достаточно хороша для того, чтобы понравиться мужчине. Зеркало не может сделать тебя ни лучше, ни хуже.
— Очевидно, может, — слабо улыбнулась Апсара. — Оно превращало в монстра всякого, кто в него смотрелся…
Конан, не отвечая, рассматривал девушку. Наконец он спросил:
— Ты не была уверена в том, что тебя можно полюбить? В этом все дело?
Сильно покраснев — так, что это было заметно даже под слоем крови и грязи, — она кивнула.
— Для этого не требуются зеркала, — сказал Конан и обнял ее. — Для этого требуются вовсе не зеркала…
