Апостолы Феникса - [7]

Скэрроу снял сложное красно-черное церемониальное одеяние и остался в простой рубашке белого льна, доходящей до пола. Прихлебывая шампанское «Родерер-Кристалл», он рассматривал отраженных в оконном стекле сановников и важных персон, толпящихся у него за спиной. Он узнал нескольких членов парламента и Государственной трастовой компании, представителей городских властей Лондона, богачей и даже некоторых религиозных лидеров. Все они пришли выразить поддержку его триумфально идущей по миру Миссии.

Он отвернулся от окна навстречу молодому человеку, на табличке с именем которого значилось, что он директор по связям с общественностью Британского музея.

— Итак, ваша следующая остановка? — спросил молодой человек.

— Сан-Пауло, — улыбнулся Скэрроу. Он видел, что, как и у других, привлеченных его проповедью, глаза у молодого человека горят изумлением и восхищением — ведь ему посчастливилось познакомиться с тем, кого называют пророком нового времени, мессией двадцать первого века. Он положил руку юноше на плечо. — Спасибо, что пришли.

— Это большая честь для меня. — Директор поднял свой бокал и отпил глоток шампанского. — А после Сан-Пауло?

— Потом — Москва, Париж и, наконец, Мехико-сити.

— Где вы докажете, что в вашей проповеди — единственная надежда на спасение человечества?

— Именно так, — кивнул Скэрроу.

— Я слышал о ваших удивительных крестовых походах в Германию, Китай, Саудовскую Аравию, Узбекистан.

— Мы не считаем визит в Саудовскую Аравию крестовым походом. Мы рассматриваем его просто как дружеский визит к монарху этого государства во имя сохранения Земли для будущих поколений. И даже там признали, что миллионам душ в каждом уголке земли необходимо руководство. Все мы члены одной большой всемирной семьи — и это превыше барьеров религиозных и политических.

— Как это верно! Услышав вашу проповедь надежды, я понимаю, почему столь многие ищут вашего руководства.

Скэрроу заметил, что к ним приближается мужчина в смокинге — он с нетерпением ждал этого мужчину.

— Добрый вечер. — Первый адепт, вынырнув из толпы, подошел к Скэрроу и молодому человеку. — Простите, что я так поздно.

— Надеюсь, вы принесли добрые вести?

— Да, добрые. Но сначала, джентльмены, я предлагаю вновь наполнить бокалы. — Он помахал официанту, кивнув на пустой бокал Скэрроу.

— Чего вам налить? — обратился Скэрроу к работнику Британского музея.

— Того же, с вашего позволения. — Он поднял узкий хрустальный бокал.

— А вам, сэр? — спросил адепт Скэрроу. — То же самое?

— Нет, я хочу попробовать нечто другое. Как вы думаете, можно мне попросить «Кровавую Мэри»?

Ученик улыбнулся.

— Считайте, что вы ее уже получили.

Смотритель в молчании делал утренний обход подземелий Вестминстерского аббатства. Ему доложили, что кое-где появились грызуны, и лучом своего фонаря он тщательно обшаривал каждый угол, каждую трещину. Он начал с самого нижнего уровня и уже дошел до подвальных усыпальниц строго под часовней Генриха VII. Двигаясь вдоль рядов захоронений, он вдруг заметил под ногами какие-то осколки — свет фонаря вдруг вспыхнул, отражаясь в частичках мусора. Он пошел медленнее, поводя фонарем, как слепой своей тросточкой, и в ноздри ему хлынул тяжелый запах земли и камня. С каждым шагом его озабоченность росла. Неужели произошла подвижка фундамента древнего собора и часть потолка обрушилась? Или стены поразил грибок? Он недавно читал, как такое случилось в Римских катакомбах. Если стены крошатся по этой причине, то хорошо, что он обратил внимание на проблему в самом начале; он не позволит грибку распространиться.

Низко опустив голову и внимательно разглядывая пол, он дошел до конца прохода. Здесь пол почему-то оказался очень пыльным, причем в пыли виднелись маленькие кусочки мрамора. Он остановился и поднял глаза от пола.

— Господи Иисусе, пресвятая дева Мария!

Перед ним зияла дыра — в стене усыпальницы королевы Елизаветы и ее сестры, королевы Марии. Направив во тьму луч фонаря, он увидел останки Елизаветы. А Кровавая Мэри исчезла.

ПРОТИВОТУМАННЫЕ ФАРЫ

2012, Майами

Пройдя таможню, Сенека тупо смотрела на ленту транспортера в зоне прилета терминала «Е». Она была измотана до последней степени — и эмоционально, и физически.

Два дня после взрыва она пролежала в больнице, отходя от сотрясения мозга, множественных порезов головы и рук, а также ушибов — ее бедра и ноги были сплошь покрыты синяками и ссадинами. Еще несколько дней она провела с родными Даниеля, которые прилетели из Гвадалахары. Даниель много раз говорил ей, что если с ним что-то случится, то похорон не нужно. Он считал, что похороны стоят слишком дорого, что их устроители наживаются на горе родных и близких. Он хотел, чтобы его кремировали, а прах развеяли над родной Мексикой.

Она не перестала спрашивать Бога, как он допустил такое. И зачем ее пожалел, а Даниеля забрал, вместе со всеми остальными, кто был на раскопках. Но сколько бы ни повторяла она эти вопросы, ответа не было. Боль от потери Даниеля была невыносимой — порой ей казалось, что она вообще разучилась что-либо чувствовать. «Защитная реакция мозга», — думала Сенека. Она и мать Даниеля, прильнув друг к другу и всхлипывая, смотрели, как его отец предает мексиканскому ветру пепел Даниеля. Даниель стал ее жизнью — умный, добрый мужчина, он так глубоко понимал людей, и людей прошлого, и людей нынешних. Он не заслужил такой смерти — никто такой смерти не заслуживает. Он всего лишь занимался делом, которое любил. Это нечестно. Страшная штука — это чувство вины оставшихся в живых, особенно если невозможно восстановить справедливость.