Апостол Павел в свете Посланий - [50]

И такая позиция, естественно, вызывается самыми возвышенными причинами: «Ибо мы, хотя по плоти, но не плоти воинствуем. Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу и готовы наказать всякое непослушание, когда послушание исполнится» (19:3–6). Здесь логика вполне прозрачна: мы хотим добиться вашего послушания нам и именно нам и для этого готовы ссылаться на имя Господне в оправдании используемых нами средств для этого. Риторика не слишком благостная для Господа, но, как показало многовековое её применение, действенная и не позволяющая возражений, ибо кто решится сделать это против действий, осуществляемых именем и во имени Господа.

Тем более, кто более праведен, чем её осуществляющий?: «на личность ли смотрите? Кто уверен в себе, что он Христов, тот сам по себе суди, что, как он Христов, так и мы Христовы. Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде» (10:7–8).

И Павел вполне уверен в своём праве осуществлять силу, «которую дал Господь к созиданию», правомерность которой он уполномочивает определять уже самого себя, и только. И чтобы там не говорил «некто», он может и готов её использовать: «так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, и в личном присутствии слаб, и речь его незначительна, – пусть такой знает, что, каковы мы на словах, а в посланиях заочно, таково и на деле лично» (10:10–11).

Слушать такие обидно и оскорбительно и Павел не находит ничего лучшего, как обвинять своих противников в самовольном присвоении тех прав, которые для себя считает само разумеющимися: «Ибо мы не смеем сопоставлять или сравнивать себя с теми, которые сами себя выставляют: они измеряют себя самими собой и сравнивают себя с собою неразумно» (19:12). Мы – это другое дело: «А мы не без меры хвалиться будем, но не по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтоб достигнуть и до вас». Здесь Павел нарочито умаляет возможности меры успешности своей деятельности – «похвальбы» до уровня, достигнутого «и до вас». И продолжает в довольно обидном для собеседников уточнении: «ибо мы не напрягаем себя, как не достигшие до вас, потому что достигли и до вас, потому что достигли и до вас благовествованием Христовым» (10:14). Т. е. «мы достигли и до вас» высокого уровня, но не напрягаем себя, чтоб не обидеть вас?

Но тем не менее, «мы не без меры хвалимся», не чужими трудами, но надеемся, с возрастанием веры вашей, с избытком увеличить в вас удел наш, так чтобы и далее вам проповедовать Евангелие, не хвалимся готовым в чужом уделе» (10:14–16). Т. е. в момент написания этого фрагмента реальность повода для похвальбы у Павла не было: он лишь надеялся на успех.

И заканчивает главу трафаретной формулой: «Хвалящийся хвались о Господе. Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь». Говорящий, услышь самого себя!

Глава 11

Но диалог с братьями из Коринфа не окончен и Павел продолжает его, полагая в конечном итоге, главное – добиться их признания. И, меняя, он переходит к привычной позе самоуничижения, полагая, возможно, что через сочувствие легче добиться понимания: «О, если бы вы несколько были снисходительны к моему недоразумению! Но вы и снисходите ко мне!»

Психологически верный ход: нужно признать превосходство собеседника над собой, тогда он будет к тебе более внимательным, с позиции старшего.

И продолжает далее стенать о своей ревности: «Ибо я ревную о вас ревностью Божию; потому что обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (11:1–2). Используя метафору: «община – церковь» как невеста Христова? (Мне казалось, что это более позднее сочетание. Ф.Г.) И ревность эта была не напрасной: «Но боюсь чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, не уклонившись от простоты во Христе». (11:3)

Павел действительно видит в собеседниках детей, мыслящих «в простоте»? Предостережение продолжается: «Ибо если кто, придя, начал проповедовать другого Христа, которого мы не проповедовали, или если бы вы получили иного Духа, которого не получали, или иное благовестие, которого не принимали – то вы были бы очень снисходительны к тому» (11:4). Павел здесь никого напрямую не обвиняет, он, скорее, размышляет. Он уговаривает, не поучает, но сравнивает свою проповедь с пришельцами: «Но я думаю, что у меня ни в чем нет недостатка против Апостолов, хотя я и невежда в слове, не в познании». Нехотя, но он признаёт превосходство оппонентов в ораторском воздействии, но отстаивает свои позиции в «познании». И противостоит он, очевидно, посланцам из Иерусалима, от высших Апостолов.

И уходит от продолжения скользкой темы на более выигрышную для него тему материального содержания проповедников. Здесь он чувствует себя более уверенно, но сохраняя нарочитость самоуничижения: «Согрешил ли я тем, что унижал себя, чтобы возвысить вас. потому что безвозмездно проповедовал вам Евангелие Божие?» И он с гордостью указывает, что никому в Коринфе не был в тягость, отличаясь тем от «иных»: «Другим церквам я причинял издержки, получал от них содержания для служения вам; и, будучи у вас, хотя терпел недостаток, никому не докучал, ибо недостаток мой восполнили братия, пришедшие из Македонии; да и во всем я старался и постараюсь не быть в тягость» (11:7–9). По-видимому, Павел уже не мог обеспечивать себя трудом своим по состоянию здоровья. Но это пояснение проливает некоторый свет на различие положения Павла в различных церквах: Если от македонцев Павел принимал помощь и не стеснялся в этом признаваться, даже на служении в Коринфе, то в богатом Коринфе он считал демонстрировать своё бескорыстие (и тем самым, независимость). По-видимому, к деньгам там, даже на Божье дело, относились иначе. Причём такое отношение было характерно для территории всей Ахайи: «похвала сия не отнимется у меня в странах Ахайи».