Апостол Павел в свете Посланий - [25]
Схема «блаженство» через «страдания» у Павла является неизменным и доминирующим мотивом, обретшим для него статус общего парадигматического принципа, особенно в этике общения с Богом. Психологически это связано, возможно, как уже указывалось, и с особенностями психики самого Павла: эпилепсия (?), комплекс неполноценности, сочетающийся с глубокой верой в своё особое предназначение, и необходимостью «на людях» демонстрировать уверенность в своих действиях и поступках; довольно слабые способности логически обосновывать выдвигаемые положения в последовательном изложении, отчасти компенсируемое способностью увлекать и прикрывать темпераментом и эмоциональным порывом. Последнее, по-видимому, проявлялось преимущественно в частных беседах и диктовке текстов. Публичным оратором он не был. Болезнен был и контраст между глубиной его веры и непрезентабельностью внешнего облика, её заключающего. Он служил, как бы, живой демонстрацией контраста между «миром света» – веры, духовности, и «миром тьмы» – темницы тела в представлении гностиков. Да и христиан.
Далее, почти по Апокалипсису: «И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьёт духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию Сатаны, будет со всякою силою и знамением и чудесами ложными, и со всяким обольщением неправедным погибающих за то, что они не приняли любви и истины для своего спасения. И за сие пошлёт им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду» (2: 8-12).
Очевидно, что перед нами выписка из готового текста, возможно, идейно близкая Павлу, но не принадлежащая его устам.
Отметим, что уничтожением противника здесь занимается сам Господь как фактом своего пришествия, так и «духом уст своих». Психологически здесь любопытно, что уничтожить можно только конкретного противника. Зло абстрактное, неназванное, по-видимому, неуничтожимо. И второе: зло носит видимость псевдо-Бога, ассоциативно воспринимаемого с истинным Богом. Или с воспоминанием о царствовании царей – завоевателей, осквернителей Храма, когда-то «восседавших в Храме». И ещё одна аналогия с последней фразой приведённой выписки: типологически она схожа с ситуацией исхода из Египта, где Бог также послал «заблуждение» на фараона египетского.
Для Павла не подлежит сомнению, что те, кто не приняли «любви истины», должны быть «погибающими». Здесь он иудей – последователь Бога Ветхого Завета. Никаких смягчающих обстоятельств он не видит даже в том, что тот же беззаконник совершает те же «знамения и чудеса ложные» и обольщения, разобраться с которыми далеко не всем по силам, тем более, что и «праведные» обольщения ничем не выделяются среди прочих. Ссылки на разврат, царящий «в Риме» вряд ли имели значения для христианских общин в момент формирования их эсхатологических ожиданий, которые явно имели для них более значимый характер, чем поступки любого императора. Их ожидания были связаны с уничтожением всемирного зла, а не отдельного человека, пусть даже императора. Эти легенды – отзвуки более близких для нас времён. Тем более, что ранние протохристианские общины демонстративно старались отделиться от мира. Ср. Кумран, где проявлялись схожие мотивы. Кроме того, отметим, что здесь «беззаконник» должен был воссесть в Храме, что вряд ли затрагивало интересы язычников – христиан. Скорее, это должно было волновать иудохристиан.
Вопреки обычной для Павла неуверенности, проскальзывающей в его прогнозах, здесь всё предопределено:
о грядущем суде праведности, о каре нечестивцам и т. д. И Иоанну оставалось лишь дополнить впечатляющими подробностями картину будущего Апокалипсиса. Еще раз отметим, что здесь роль гневного наказующего выполняет Христос (ср. с Богом Ветхого Завета), темперамент которого в этом описании приближается к Павлову. Роль Христа как искупителя всех грешников остаётся за кадром. Все люди для Павла разделяются на «принявших истину» и «не веровавшие истине». Невольно вспоминается евангельский Христос: «Кто не со мной, тот против меня!» Спасение для последних невозможно. Бог предопределил их судьбы. Некоторой иронией звучит сочетание «любовь истины» и «возлюбившие неправду» с общим корнем любви.
Но одна любовь ведёт к истине вечности, а другая – к вечности погибели.
Безопаснее верить нужной истине, любить именно её. Но и это не в силах людей. Бог шлёт им «заблуждение», так что они предопределены верить лжи (2:11). Т. е. их Бог осознанно посылает на «осуждение». Равно, «праведных» в Царство Божие.
Окончание главы вновь возвращается к благодарению Бога «за вас» в «вашей избранности» – тема знакомая по предыдущим Посланиям почти буквально: «Мы же всегда должны благодарить Бога за вас, возлюбленные Господом, братия, что Бог от начала, через освящение Духом и веру истине, избрал вас к спасению и которому и призвал вас благовествованием нашим, для достижения славы Господа нашего Иисуса Христа» (2: 13–14).
Предопределённость к спасению здесь несомненна. Кроме того, здесь впервые указывается роль «от начала»
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.