Апостол Павел в свете Посланий - [21]
И следует неожиданный переход: «не хочу же оставить вас, братие, в поведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды». Возможно, эта проблема и была непосредственным поводом к написанию Послания? Но она поставлена и её разрешение имело, по-видимому, особое значение для осознавания своей настоящей и особенно будущей жизни не только для адресата, но и для самого Павла. Судьбы умерших, равно как и живущих, накануне ожидаемого Второго Пришествия Христа будут ли едиными или их ждёт различное будущее? И Павел отвечает с видимой решительностью: «Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с ним»» (4:14). Отметим, что приведёт Бог: Иисус выступает в роли сопровождающего. И далее разъясняет порядок очередности воскресения: «Ибо сие говорим вам словом Господним (!? – Ф.Г.), что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, потому что сам Господь при возвращении, при гласе Архангела и трубе Божией сойдёт с Неба, и мёртвые во Христе возникнут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (4:13–17).
Если кратко: раньше умерли, раньше и воскресните – «утешайте друг друга сими словами» (4:18). Таков первый, известный нам, «протокол» всеобщего воскресения. В дальнейшем их будет множество.
И ещё раз отметим: главной действующей фигурой в воскресении является Христос. Бог освящает действо ореолом любви, отстраняясь от сути его свершения. Это психологическая установка Павла и других апостолов (или наоборот?) предопределила ход развития христианства, где главной фигурой стал спасающий Бог Сын – Господь, а не просто господствующий Бог – Творец, что, кстати, почувствовал и Маркион в попытке создать свою версию христианства в духе посланий Павла.
Откуда Павел подчерпнул изложенные выше знания, он не уточняет. Но считает необходимым подчеркнуть, что «говорит словом Господним». Является изложенная схема очередности воскресения сколько-нибудь принятой в христианской среде и насколько? Неизвестно. Или это мнение Павлово, созданное к случаю? Еще раз напомним, что речь идёт о «восхищении» умерших в телесном воплощении в соответствии с еврейской традицией. Об отделении души речь пока не идёт. И не очень понятно завершение процедуры: восхищенные будут «на облаках в сретение с Господом на воздухе» пребывать или переместятся, возможно, на Небо. Павел этого не уточняет. Но воздух, по еврейским представлением, вместилище различных демонов, нечистых по своей сути? Неясно и происхождение антуража нисхождения Господа с неба: Архангел, труба Божия. Хотя еврейские корни несомненны.
Глава 5
В (5:1–3) Павел отходит от ожиданий раннего христианства Второго Пришествия в ближайшее время и возможности даты его пророчества. Сохраняя надежду, но не уверенность, в Пришествие при жизни нынешнего поколения, он уже вносит неопределённость в определение конкретной даты: «день Господень так придет, как тать ночью» с довольно смелым сравнением божественного события с воровским налётом. И тут же ссылается на распространённость этого мнения. Хотя, если быть более точным, такое мнение было известным только в иудейской среде, где предсказывалось, что «Мессия придёт ночью» (у евреев отсчет новых суток начинается с ночи), но были ли известны детали такого уровня недавним язычникам, что сомнительно.
Павел в этом предсказании, по-видимому, отражал происходящую переоценку ожиданий Христа в верующей среде. Но он настаивает на неожиданности самого Пришествия, на каждодневной готовности к нему: «Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнет» (5:3).
Павел вполне определённо, в соответствии с пророчествами, связывает Пришествие с предваряющими страданиями, «муками родами», и ущербом – «как тать». Возможно, представление о драматичности потрясений усугубляется индивидуализмом психологии и самого Павла с его ориентацией на неизбежность страданий для достижения высшего блага, прогнозируя, сам того не подозревая, психологическую атмосферу как будущего гностицизма с его земными лишениями, так и будущего христианского подвижничества.
Но Павел к этому готов. Он, можно сказать, «оптимист в страдании» и ободряет свою паству: но вы, братия, не во тьме, чтобы день достал вас, как тать (терминология, использованная в текстах Кумрана). Ибо «все вы – сыны света и сыны дня; мы – не сыны ночи, ни тьмы» (5:4–5).
Здесь сказывается влияние восточных представлений (зороастризм) на формирование иудейских, а через них и ранних христианскихдогматов. В дальнейшем они прошли через стадии становления символической связи Христа с Солнцем и солнечным циклом, привязки рождества Христова с днём «Победоносного Солнца» (митраизм), сошествием в Ад и т. д. Можно понять и Маркиона и будущих гностиков с их «божественной искрой» в душе каждого верующего, унаследованного христианством. Хотя бы на уровне словесного штампа.
И продолжает в стиле побуждений кумранских подвижников: «Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться. Ибо спящие спят ночью и упивающиеся упиваются ночью. Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения» (5:6–8). Фрагмент, наполняющий привычный используемый текст (возможно вольную цитату).
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.