Апостол Павел - [43]

Павел скоро понял, что в Коринфе ему понадобится прожить продолжительное время. Поэтому он решил прочно устроиться там и заняться своим ремеслом обойщика. А Аквила и Присцилла как раз занимались тем же ремеслом. Он и пошел жить к ним, и все трое открыли лавочку, которую снабжали приготовленными ими предметами.

Скоро к ним присоединился Тимофей, которого он послал из Афин в Фессалонику. Известия о Фессалоникийской церкви были превосходные. Все верные преуспевали в вере и милосердии, в привязанности к учителю своему; оскорбления сограждан их не смущали; благодетельное влияние их распространялось на всю Македонию. Сила, которого Павел не видел со времени своего бегства из Верии, встретился, вероятно, с Тимофеем и вернулся вместе с ним. Во всяком случае достоверно, что все три спутника оказались вместе в Коринфе и долго жили там, не расставаясь.

Усилия Павла, по обыкновению, были направлены сперва на евреев. Каждую субботу говорил он в синагоге. Там он нашел очень различные течения. Одна семья, Стефанофора или Стефана, уверовала и целиком была окрещена Павлом. Правоверные оказали энергическое сопротивление; дошло до оскорблений и проклятий; однажды, наконец, произошел открытый разрыв. Павел отряс на неверующих из собрания пыль одежд своих, сложил на них ответственность за последствия, и заявил им, что раз они закрывают уши свои истине, то он пойдет к язычникам. С этими словами он вышел из помещения. С этих пор он стал проповедовать в доме некоего Тития Юста, человека, "чтящего Бога", дом которого стоял подле синагоги. Крисп, глава еврейской общины, был приверженцем Павла; он уверовал со всем своим домом, и Павел сам крестил его, что случалось нечасто.

Крестилось и много других, евреев, язычников и "чтящих Бога". Число обращенных язычников, было здесь, по-видимому, относительно большое. Павел проявил удивительное рвение. Ночью ему являлись видения божества, чтобы укрепить его силы. Слухи об обращениях, виновником которых он был в Фессалониках, дошли сюда, впрочем, и раньше, и благоприятно расположили к нему благочестивую часть общества. He было недостатка и в сверхъестественных явлениях: произошли чудеса. Здесь не было того целомудрия, что в Филиппах и Фессалонике. Дурные нравы Коринфа преступали иногда порог церкви; по крайней мере не все вступавшие в последнюю были одинаково чисты. Но зато мало других церквей отличались такой же многочисленностью; коринфская община разрослась на всю провинцию Ахайю и стала очагом христианства для всего греческого полуострова. He говоря уже об Аквиле и Присцилле, ставших почти апостолами, о Тиции Юсте, Криспе, Стефане, имена которых уже упоминались, церковь насчитывала в своем лоне Гая, тоже крещенного Павлом, и оказавшего последнему гостеприимство во время вторичного пребывания его в Коринфе, Кварта, Ахаика, Фортуната, Эраста, довольно важного лица, состоявшего городским казначеем, женщины по имени Хлоя, имевшей многочисленный дом. Смутные и неопределенные сведения мы имеем о некоем Зине, ученом еврейском законнике. Стефан и дом его образовывали наиболее влиятельную группу, пользовавшуюся большим авторитетом. Впрочем, все обращенные, за исключением, может быть, Эраста, были люди простые, без большого образования, невысокого общественного положения, словом, из самых скромных кругов населения.

Кенхрейский порт тоже образовал свою церковь. Кенхры были населены главным образом людьми восточного происхождения; там поклонялись Изиде и Эшмуну; не в пренебрежении была также и Финикийская Венера. Это был, подобно Каламаки в наши дни, не столько город, сколько кучка лавок и гостиниц для моряков. Среди разврата этих притонов моряков, христианство сделало чудо. В Кенхрах была удивительная диаконисса, которой предстояло в будущем, как мы увидим ниже, скрыть в складках своей женской одежды всю будущность христианского богословия, произведение, которое должно было определить мировую веру. Ее звали Фивой; это была женщина деятельная, подвижная, всегда готовая оказать услугу, и сделавшая очень много для Павла.

Пребывание Павла в Коринфе продолжалось полтора года. На прекрасной скале Акрокоринфе, на снежных вершинах Геликона и Парнасса долго отдыхали его взоры. В этой новой христовой семье Павел завязал глубоко-дружеские связи, хотя ему и не нравилась наклонность греков к спорам и не раз его природная робость еще возрастала из-за излюбленных его слушателями ухищрений. Он не мог забыть о Фессалонике, о простоте, которую он нашел там, о привязанностях, которые у него там остались. Фессалоникийская церковь была образцом, который он беспрестанно ставил в пример и к которому он постоянно возвращался. Филиппийскую церковь, ее благочестивых женщин, ее богатую и добрую лидиянку также нельзя было забыть. Церковь эта, как мы видели выше, пользовалась особым преимуществом - давать пропитание апостолу, когда для этого не доставало его собственного труда. В Коринфе он опять получил от нее пособие. Он не хотел ничем быть обязанным в этом отношении коринфянам, как будто их, и вообще греческое, легкомыслие внушало ему недоверие, хотя не раз он во время пребывания своего между ними оказывался в нужде.