Апостол Павел - [42]

Та же разница и между благочестием Св. Бернарда, Св. Францсика Ассизского, и святых греческой церкви. Прекрасные школы - Каппадокийская, Сирийская, Египетская, Отцов пустыни - почти философские школы. Гагиография греческого народа носит более мифологический характер, нежели латинская. Большинство святых, иконы которых стоят в киоте в греческом доме, и перед которыми горит лампада - не великие основатели, не великие люди, как западные святые; часто это фантастические существа, преображенные древние боги, или, по крайней мере, смесь исторических лиц с мифологическими, как Св. Георгий. А удивительная церковь Св. Софии! Это арийский храм; весь человеческий род мог бы молиться там. Никогда не имея папы, инквизиции, схоластики, варварских средних веков, всегда сохраняя арианскую закваску, Греция легче всякой другой страны бросит сверхъестественное христианство, приблизительно также, как Афиняне в былое время одновременно были, благодаря своему легкомыслию, в тысячу раз более глубокому, чем серьезность наших грузных народов, народом самым суеверным и самым близким к рационализму. Греческие народные песни еще и теперь полны языческих образов и мыслей. В резкое отличие от Запада, восток во все время средних веков и до новейших времен имел настоящих "эллинистов", в сущности скорее язычников, чем христиан, живших культом своего старого греческого отечества и древних авторов. Эти эллинисты в XV веке являются деятелями западного возрождения, которому они приносят греческие тексты - основу всякой цивилизации. Тот же дух господствовал, и будет господствовать и в истории новой Греции. Если хорошо рассмотреть, что в наши дни составляет основу образованного грека, становится ясно, христианства в нем очень мало: он христианин по форме, как перс-мусульманин; но в глубине души он - "эллинист". Его религия есть поклонение древнегреческому гению. Эллинофилу, тому, кто восторгается прошлым, он простит всякую ересь; он в гораздо меньшей мере последователь Иисуса и апостола Павла, нежели Плутарха и Юлиана.

Утомленный малоуспешностью своей проповеди в Риме, Павел, не дожидаясь возвращения Тимофея, отправился в Коринф. Он не создал в Афинах значительной церкви. Только несколько отдельных лиц, между ними некто Дионисий, состоявший, будто бы, членом Ареопага, и женщина по имени Дамарь, присоединились к его учению. Это была во всей его апостольской деятельности первая и почти единственная неудача. Даже во II-м веке церковь афинская не обладает особенной прочностью. Афины уверовали из последних. После Константина они явились центром оппозиции против христианства, улицей философии. Редкое преимущество: они сохранили свои храмы в неприкосновенности. Эти чудесные памятники, сохраненные на пространстве веков, благодаря какому-то инстинктивному чувству уважения к ним, должны были дойти до нас, как бессмертный урок здравого смысла и честности, данный гениальными художниками. Еще теперь чувствуется, что поверхностный слой христианства, прикрывающий древний языческий фундамент, очень непрочен. He приходится даже сильно изменять названия современных афинских церквей, чтобы узнать в них имена древних храмов.

Глава VIII. Продолжение второго путешествия Павла - Первое пребывание в Коринфе

Первое пребывание в Коринфе

Отправившись из Фалер или Пирея, Павел пристал к Кенхрам, порту Коринфа на Эгейском море. Это была довольно удобная маленькая гавань, окруженная зеленеющими холмами и сосновыми лесами, в глубине Саронского залива. Прекрасная открытая долина длиной около двух миль ведет от этого порта к большому городу, построенному у подножия громадной горы, с вершины которой видны оба моря.

Коринф представлял почву, гораздо более, чем Афины, подготовленную к принятию семян новой веры. Это не был, как Афины, род святой святых духа, священный, единственный в мире город; это даже почти не был греческий город. Старый Коринф был разрушен до основания Муммием; в течение ста лет место столицы ахейского союза оставалось пустыней. В 44 г. до Р. Хр. Юлий Цезарь вновь поднял город и сделал из него значительную римскую колонию, которую он населил главным образом вольноотпущенниками. Это уже значит, что население его было довольно разнообразным. Оно состояло из сброда всяких людей, всевозможного происхождения, любивших Цезаря. Новые коринфяне долгое время оставались чуждыми Греции, где на них смотрели, как на непрошеных гостей. Зрелищами их были грубые игры римлян, не признававшиеся настоящими греками. Таким образом, Коринф стал городом, каких много было на берегу Средиземного моря, густонаселенным, богатым, блестящим, куда приезжало много иностранцев, центром деятельной торговли, одним словом, одним из тех городов, которые не могли служить отечеством. Господствующей чертой, благодаря которой имя его вошло в пословицу, была крайняя распущенность нравов, отличавшая его. И этим он составлял исключение среди греческих городов. Настоящие греческие нравы были простые и веселые, но их никоим образом нельзя было назвать привычкой к роскоши и разврату. Стечение моряков, привлекаемых обоими портами, сделало из Коринфа последнее святилище культа Венеры Пандемос, остатка старинных финикийских заведений. В великом храме Венеры было больше тысячи священных куртизанок; весь город был как бы одним просторным домом терпимости, куда многочисленные иностранцы, особенно же моряки, приходили безумно расходовать свои богатства. В Коринфе была еврейская колония, жившая, вероятно, в Кенхрах, том порте, через который шла торговля с Востоком. Очень незадолго до прибытия Павла, прибыла туда группа евреев, изгнанных из Рима эдиктом Клавдия, среди которых были и Аквилла и Присцилла, по-видимому уже исповедывавшие веру Христову. Все это составляло очень благоприятное стечение обстоятельств. Перешеек между двумя частями греческого континента всегда был центром всемирной торговли. Это была одна из emporia, стоявших вне всякой расовой и национальной мысли и предназначенных быть, если позволено будет так выразиться, канцеляриями нарождающегося христианства. Новый Коринф именно вследствие малой доли в нем эллинского благородства уже был полухристианским городом. Наряду с Антиохией, Эфесом, Фессалоникой, Римом он будет первостепенной церковной метрополией. Но царившая там безнравственность позволяла предугадывать, что в то же время там будут иметь место и первые в истории церкви злоупотребления. Через несколько лет мы увидим впервые в Коринфе христиан - кровосмесителей, пьяных, сидящих за трапезой Христовой.