Апостол Павел - [32]

Под римским владычеством Македония осталась местностью, полной достоинства и честности. Она дала Бруту два превосходных легиона. He видано было, чтобы македонцы, подобно сирийцам, египтянам, азиатам, стремились в Рим, чтобы обогатиться плодами своих дурных дел. Несмотря на последовавшие затем коренные расовые перемены, и до сих пор можно сказать, что Македония сохранила свой характер. Это - страна, пользующаяся обычными условиями европейской жизни, покрытая лесами, плодородная, орошенная большими водными течениями, обладающая внутренними источниками богатства, в то время как у Греции, истощенной, нищей, во всем особенной, ничего нет, кроме славы и красоты. Земля чудес, подобно Иудее и Синаю, Греция процветала некогда, но не способна снова расцвести вторично; она создала нечто единственное, что не может быть возобновлено, точно Бог, проявившись в какой-нибудь стране, иссушает ее навеки. Земля клефтов и артистов, Греция теряет самостоятельную роль с того дня, как свет вступает на путь богатства, промышленности, широкого потребления; она производит только гениальное; странствуя по ней, удивляешься, как это такой могучий народ мог жить на этой туче безводных гор, среди которых лощина с кое-какой влагой, маленькая равнина с версты представляют чудо; нигде, никогда не проявлялась ярче противоположность между богатством и великим искусством. Македония, наоборот, когда-нибудь станет похожа на Швейцарию или на юг Германии. Деревни ее - огромные рощи; у нее есть все, что нужно для того, чтобы стать страной высокой культуры и крупной промышленности, - обширные равнины, богатые горы, зеленые луга, широкие горизонты, так непохожие на маленькие лабиринты греческих пейзажей. Печальный, строгий, македонский крестьянин тоже не имеет в себе ничего похожего на бахвальство и легкомыслие крестьянина-эллина. Женщины, прекрасные и целомудренные, занимаются полевыми работами наравне с мужчинами. Можно подумать, что это - народ из протестантских крестьян, это племя доброе, крепкое, трудолюбивое, усидчивое, любящее родину, и перед ним все будущее.

Сев на корабль в Троаде, Павел со спутниками (Силой, Тимофеем и, вероятно, и Лукой), поплыли за ветром, в тот же вечер пристали к Самофракии, а на следующий день - к Неаполису, городу, расположенному на маленьком мысу против острова Фазос. Неаполис был портом большого города Филипп, расположенного в расстоянии трех миль от него вовнутрь страны. Здесь подходила к морю Эгнатийская дорога, перерезывавшая с запада на восток Македонию и Фракию. Пойдя по этой дороге, с которой им уже предстояло не сходить до Фессалоники, апостолы поднялись по подъему, вымощенному и вырубленному в скале, господствующей над Неаполисом, перешли небольшой горный хребет, образующий берег, и вступили в прекрасную равнину, в середине которой, на выдающемся мыске горы, виднеется город Филиппы.

Эта богатая равнина, самая низменная часть которой покрыта озером и болотами, сообщается с бассейном Стримона за Пангеем. Золотые рудники, в греческую и македонскую эпоху прославившие местность, в это время уже были почти заброшены. Но военное значение местоположения Филипп, стиснутых между горой и болотом, сообщили им новую жизненность. Битва, произошедшая перед ее воротами за 94 года до прибытия христианских миссионеров, оказалась для нее причиной неожиданного расцвета. Август устроил там очень значительную римскую колонию, имевшую ius italicum. Город был в гораздо большей мере латинский, нежели греческий; латинский язык был в нем общим наречием; культы Лациума, казалось, были перенесены туда целиком; окрестная равнина, усеянная замками, также была в описываемую эпоху как бы римским уголком, заброшенным в сердце Фракии. Колония была приписана к трибе Vоltinia; состояла она по преимуществу из остатков партии Антония, которых Август поселил в этих местах; к ним примешивалась доля старого фракийского населения. Во всяком случае население было очень трудолюбивое, жило в мире и порядке и было также очень религиозным. Братства там процветали, особенно под покровительством бога Сильвана, почитавшегося как бы гением хранителем латинского владычества. Мистерии Вакха Фракийского скрывали в себе идеи высшего порядка о бессмертии и приучили население к картинам будущей жизни и идиллического рая, весьма похожим на те, которые имело распространить христианство. Политеизм здесь был менее сложен, чем в других местах. Культ Сабазия, общий Фракии и Фригии, в тесной связи с древним орфизмом и, кроме того, синкретизмом того времени, связанный с вакхическими мистериями, содержал в себе зародыши монотеизма. Известная склонность к детской простоте приготавливала дорогу Евангелию. Все указывает на честные, серьезные и мягкие нравы. Мы чувствуем себя тут в такой же среде, как та, где зародилась агрономическая и сентиментальная поэзия Виргилия. Вечно зеленая равнина обрабатывалась на разные лады под овощи и цветы. Чудные источники, бьющие из золотистой мраморной горы, увенчивающей город, приносили, когда ими хорошо распоряжались, богатство, тень и свежесть. Кущи тополей, ив, фиговых и вишневых деревьев, дикого винограда, издающего сладчайший запах, скрывают всюду протекающие ручьи. Там, на лугах, залитых водой или покрытых высоким камышом, видны стада буйволов с белыми, тусклыми глазами, с огромными рогами, до шеи стоящих в воде, а пчелы и тучи бабочек черных и голубых кружатся над цветами. Пангей, со своими величественными верхушками, до июня месяца покрытыми снегом, как будто надвигается на город, точно хочет придвинуться к нему через болота. Co всех остальных сторон горизонт окаймляют прекрасные горные цепи, оставляя свободным только один промежуток, через который убегает небо, и в ясной дали позволяет догадываться о бассейне Стримона.