Апостол Павел - [62]

Проконсул отпустил Павла. Если верить Деяниям апостолов, разгневанные иудеи обратили свой гнев на Сосфена, из-за которого они опозорились на суде. На глазах проконсула они избили его, а Галлион, как замечает мимоходом Лука, «нимало не беспокоился о том» (Деян 18:17).

Наконец пришел день, когда Павел решил, что в Коринфе его ничто не удерживает. Он посеял там семя новой веры и теперь мог гордиться урожаем. Даже если основанная им в этом городе церковь насчитывала всего лишь несколько сотен христиан, включая и рабов, этот результат намного превосходил то, что ему удавалось достичь доселе. В Первом послании к коринфянам Павел вспомнит о том счастье, которым они, во имя Христа, одарили его, и расскажет, как дорога ему память о пребывании среди коринфян: «Непрестанно благодарю Бога моего за вас, ради благодати Божией, дарованной вам во Христе Иисусе, потому что в Нем вы обогатились всем, всяким словом и всяким познанием, — ибо свидетельство Христово утвердилось в вас, — так что вы не имеете недостатка ни в каком даровании, ожидая явления Господа нашего Иисуса Христа, Который и утвердит вас до конца, чтобы вам быть неповинными в день Господа нашего Иисуса Христа. Верен Бог, Которым вы призваны в общение Сына Его Иисуса Христа, Господа нашего» (1 Кор 1:4–9).

Когда же Павел покинул Коринф и сел на корабль в Кенхреях? Осенью 51 года, прежде чем начал действовать запрет на морские путешествия? Скорее, к весне 52 года. Нам известно, что до этого он обрил голову, исполняя обет. В четвертой книге Моисея «Числа» мы можем найти объяснение, что это значит: тот, кто принимает обет, должен воздерживаться от вина и крепких напитков и по меньшей мере тридцать дней не брать в руки бритву. После этого в иерусалимском храме дающему обет обривали голову и сжигали сбритые волосы как знак приношения. Сбрив в Кенхреях остатки волос, Павел вновь обнаруживает душевную раздвоенность: человек, только что заложивший в Коринфе новую церковь, строго следует ритуалу иудаизма.

Он сел на корабль вместе с Приской и Акилой: с его стороны это был выбор верности и дружбы, с их стороны — подтверждение страстной веры. С ними отправился и Тимофей.

Корабль взял курс на Антиохию.

Глава Х ЭФЕС: СТРАСТИ И СРАЖЕНИЯ

Когда истек зимний запрет на морские путешествия, по синей глади воды заскользили корабли, большие и малые. Ароматы, доносившиеся из Мегариды и Аттики, легкий ветерок, надувавший паруса, — все настраивало пассажиров на приятное путешествие.

Павел, Приска, Акила и Тимофей — маленькое содружество, скрепленное верой, — не покидали палубы, любуясь красками весны 52 года. Присутствие Тимофея подтверждается тем, что в Антиохии он окажется рядом с Павлом. Что же касается Силы, то ни один текст не позволяет установить его дальнейшую судьбу.

Итак, за путешествие уплачено, мешки набиты дорожной провизией, и наступили часы обычного покоя, редкие для Павла, испытывающего постоянную одержимость Христом. Было намечено, что, когда судно причалит в Эфесе, Акила и Приска останутся там, чтобы помочь маленькой, едва зародившейся христианской общине. Чем ближе была цель путешествия, тем тревожнее на душе у супругов-христиан. Павел был задумчив и серьезен: впервые он передавал привилегии, которые ревниво берег для себя, другим. Если учение Христа будет распространяться дальше — а разве мог он в этом сомневаться? — ему придется так поступать не единожды.

А корабль скользил между Кикладскими островами: Кинтос, Сирос, Тинос, Миконос, прославленные греческие острова, которые через две тысячи лет превратятся в излюбленные места морских круизов. Тогда моряки старались, насколько возможно, не терять из виду землю. Они шли мимо священного острова Делос, то есть «сияющий». Согласно легенде, Киклады (от греческого kuklos — «круг») были рассыпаны богами ореолом вокруг Делоса. За ним следовал Самос, ближайший к азиатскому побережью остров, прославившийся своим сладким вином, и вот уже поднимаются вдали над носом танцующего на волнах судна горы Ионии. В музыке этого слова — вся античная Эллада: навечно запомнившаяся мечта юного Савла. Еще несколько часов — и они увидели на побережье одноименного залива город Эфес.

Корабль бросил якорь в порту Панормы, и Павел со спутниками спустился в лодку, на которой, пройдя около двух километров по каналу, они попали в городскую гавань, окруженную мрамором памятников, амфитеатра и агоры. Оказавшись на земле, Павел не мог не вспомнить те картины, что представали у него перед глазами, когда он читал или слушал рассказы своих наставников: этот город слышал неверные шаги слепого Гомера, здесь Гераклит подверг анализу человека и вселенную, Пифагор открыл свою школу аскетов, Фалес заложил основы много позднее получившей свое развитие философии, Геродот сформулировал законы истории, тотчас же опробованные на практике.

Остановка, видимо, продлилась недолго в этом богатом городе, жители которого клялись, что Эфес — «одна из столиц мира». Культ богини Артемиды привлекал сюда огромное число народа. Сюда ввозили и отсюда вывозили товары, здесь продавали и покупали — вот причина процветания Эфеса, в котором было много денег, роскошных памятников, обилие театров, гимнасиев, стадионов, портиков. Возможно ли было охватить все это одним взглядом? Павел, наверное, ограничился тем, что сразу же бросился в синагогу и представил еврейской общине Акилу и Приску. Говорил ли он об Иисусе? Вряд ли, ибо времени было мало. Но можно быть уверенными, что Павел показал все, на что был способен: иудеи так обрадовались его приезду, что просили остаться дольше. Он отказался: «…к вам же возвращусь опять, если будет угодно Богу» (Деян 18:21). Затем Павел вернулся на корабль.