Апостол Павел - [61]

«…Многие из Коринфян, слушая, уверовали и крестились» (Деян 18:8). Объясняя коринфянам смысл обращенных к ним проповедей, Павел просвещает и нас: «И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы… А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух все проницает, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия. Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога, что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святаго, соображая духовное с духовным. Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может. Ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его? А мы имеем ум Христов» (1 Кор 2:4–8, 10–16).

О божественном Павел писал высоким стилем: «на языке богов и поэтов». Читая его, взлетаешь очень высоко над обыденным, над «плотским», как говорит Павел. Послания поэтому следует читать с особым вниманием, чтобы воспринять все тонкости. Меня не раз при чтении текстов Павла посещала мысль: если с такими словами, в таком стиле он обращался к простым жителям Коринфа, как же они понимали суть сказанного? В действительности же эти тексты предназначались тем членам христианской общины, кто выделялся своими духовными качествами и способностью усвоить рассуждения апостола. Мне хочется думать, что эти люди пересказывали затем «братьям и сестрам» теологию Павла на более доступном языке.

Кого только не было среди обращенных Павлом в христианство: греки и римляне, обрезанные и необрезанные иудеи. Собирались у кого-нибудь дома за общей трапезой. Павел не препятствовал никому из новообращенных участвовать в многочисленных празднествах, иудейских или языческих, которые отмечались в городе. Христианам, которым это не нравилось (особенно много таких было среди евреев), Павел объяснял, что выделяться не стоит. Участвуя в праздниках, можно завязать знакомства, полезные для распространения слова Божиего. Правило сформулировано ясно и четко: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает». И потому: «Все, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести; ибо Господня земля, и что наполняет ее. Если кто из неверных позовет вас, и вы захотите пойти, — то все, предлагаемое вам, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести. Но если кто скажет вам: это идоложертвенное, то не ешьте ради того, кто объявил вам, и ради совести. Ибо Господня земля, и что наполняет ее. Совесть же разумею не свою, а другого: ибо для чего моей свободе быть судимой чужою совестью?» Павел даже приводит в пример самого себя: «…так, как и я угождаю всем во всем, ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись». И далее следует великолепная и гордая фраза, в которой весь Павел: «Будьте подражателями мне, как я Христу» (1 Кор 10:23, 25–29, 33; 11:1).

В это время в Коринф прибыл новый проконсул Ахайи по имени Луций Юний Галлий, в Новом Завете он именуется Галлионом. На памятном камне, обнаруженном при раскопках в Дельфах, сохранилась надпись о некоем конфликте, в разрешении которого принимал участие проконсул и вмешался император Клавдий. Конечно, эта надпись никак не связана с событиями в жизни Павла, но она позволяет установить в биографии апостола некоторые точные даты. Из нее, например, следует, что Галлион — оставим за ним это имя, принятое в Писании, — занял должность в Коринфе в конце апреля 51 года. Речь идет отнюдь не о второстепенном персонаже. Его брат, прославленный философ Сенека, был тогда наставником юного Нерона. Галлион должен был бы остаться в Коринфе на целый год, пока длился его мандат, но уехал раньше, поскольку, по словам брата, возненавидел Коринф.

В определенные дни проконсул вершил правосудие, сидя под сенью портика. Однажды к нему явилась группа иудеев, возглавляемая Сосфеном, начальником синагоги. Сосфен вел с собой — или тащил силой? — какого-то человека по имени Павел. Иудеи клялись, что «он учит людей чтить Бога не по закону». Галлион, наверное, недоумевал: иудейская религия была признана римскими законами со всеми преимуществами, которые она имела. Что же это за вероучение «не по закону», в котором обвиняют иудеи невысокого худощавого человека? Вряд ли проконсулу пришли на ум христиане, хотя нам известно, что в Риме христиане были, правда, немногочисленные.

Галлион позволил иудеям рассказать, в чем они обвиняют Павла. Затем, как человек порядочный, он дал слово и ему. Выслушав обе стороны, Галлион огласил свой вердикт: проповедовать новую религию действительно незаконно, но если речь идет о новом течении в иудаизме, то это не предосудительно. Галлиону было известно о разногласиях между фарисеями и саддукеями. Если теперь возникла еще одна распря, что он может тут сделать? Ответ его совершенно ясен: «Иудеи! если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда идет спор об учении и об именах и о законе вашем, то разбирайте сами; я не хочу быть судьею в этом» (Деян 18:14–15).