Апокрифы Чеченской войны - [10]

Но сомнения развеялись еще через год. Изменилось не только время, наш возраст и то, как мы видели мир. Изменился сам Динька. Стало слишком очевидно, кто он…

Еще пару лет назад — угловатый мальчик, со смешными оттопыренными ушами. Теперь земной бог, настоящий Аполлон. Благородный профиль, безупречно сложенное тело, всегда загорелая и манящая кожа, к которой так хочется прикоснуться, а уши прикрыты черными вьющимися волосами.

Взрослые уже не запрещали ему выходить за стены ПП-2, и мы гуляли по всей округе. Это стало настоящим бедствием для окрестных девушек. Увидев Диньку в первый раз, они замирали и так стояли несколько минут, бесстыдно пожирая его глазами. Дальше было настоящее коллективное помешательство. Сарафанное радио распространило сведения о том, кто этот красавец, где он живет, как его зовут. Девушки стекались чуть ли не толпами. Завидев Диньку, еще издалека без всякого стеснения орали: “Денис!” Пользовались любым поводом, чтобы пообщаться с ним. Эпидемия принимала все более тяжелые формы. И вот уже пошли откровенные признания в любви. Причем чувство ревности этим девушкам было, похоже, не знакомо. Они могли прийти вдвоем, втроем, вчетвером, с подругами или сестрами. Все искренне и с выражением произносили твердо заученную по-русски фразу: “Денис, я тебя люблю!” — и при этом звонко смеялись. И никто не смущался, как будто бы речь шла о чем-то совершенно обыкновенном и естественном. Динька улыбался в ответ соблазнительнейшей из улыбок, обнажая два ряда ровных и белоснежных зубов, отпускал комплименты на грани фола, назначал свидания.

И я, и все юноши нашей округи были просто в шоке. Уж такого мы точно не ожидали от своих скромных чеченских девушек. Встречаясь с нами, они опускали глаза, из них слова было не вытянуть, а уж пригласить на свидание в уединенном месте — об этом мы и думать не могли!

Но для них Динька был другим, он был вне закона. С ним было можно все, чего нельзя с нами, и они были готовы. Я уверен, что, предложи Динька какой-нибудь из них переспать с ним сразу, с первой встречи, едва ли кто отказался бы. Но Динька не давался так просто. Он очаровывал, мучил, обольщал и… все. Оставлял их на полпути.

Мне кажется, что он мстил. Хотя кому и за что?

16. На току

В одни из летних каникул Зелик сказал, что пойдет работать в совхоз, на ток, в ночную смену. Заработать денег на одежду и обувь к учебному году, натаскать зерна для домашней живности. Вся местная молодежь лет с четырнадцати-пятнадцати летом работала в совхозе. Зарплата была маленькая, но зато позволялось после смены унести с собой сумку с пшеницей, кукурузой или даже семечками подсолнуха. Вернее, не совсем позволялось, через проходную зерно было не вынести, и даже у тайного лаза несунов иногда поджидал старый дедушка-сторож, заставлявший нести ворованное обратно и высыпать в элеватор. Но в целом на это смотрели сквозь пальцы. Иначе никто не стал бы работать.

Ни денег, ни тем более зерна мне не требовалось. Мать и отчим и так одевали меня в самую модную одежду, скота и домашней птицы мы, конечно, не держали, живя в благоустроенной по-городскому квартире в четырехэтажном доме. Но оставаться одному в ПП-2 было скучно. И я упросил бабушку, чтобы она разрешила мне пойти работать с Зеликом.

Зелик все устроил через своих знакомых. Официально работать можно было только с 16 лет, но вместо нас в ведомостях заработной платы оформляли каких-то других людей, совершеннолетних. Так делали все в округе. Без детского труда совхозу было бы не потянуть битву за урожай.

Совхозный ток представлял собой заасфальтированное волнами поле, элеватор, склады и цех по производству травяной муки. Мы работали на погрузчиках — самоходных установках с конвейерной лентой, загружая в машины зерно, золотыми барханами уложенное под открытым небом. Когда собирались тучи, мы накрывали барханы брезентом, а после дождя сушили зерно — пересыпали барханы погрузчиком.

Заборная лента погрузчика уже бархана, поэтому приходилось часами махать деревянной лопатой, подкидывая к ленте осыпающееся с краев зерно. Иногда нас отправляли на элеватор или ссыпать травяную муку в мешки. Работа тяжелая. Но на току было весело.

Все это больше напоминало праздник, чем трудовые будни. У чеченцев в Шали не было дискотек или клубов. А здесь каждый вечер собиралась вся окрестная молодежь, и парни, и девушки. Ночная смена начиналась в четыре пополудни и заканчивалась в час ночи. И всю дорогу из магнитофона в тракторе хрипела громкая музыка: “Ласковый Май”, “Мираж” или “Modern Talking”. По ходу работы мы разговаривали, перебрасывались шутками, знакомились. Девчонки кокетничали. Парни распускали хвосты.

А в перерывах можно было упасть на золотой бархан где-нибудь подальше от гремящей сельхозтехники и лежать, смотря в звездное небо.

На току я впервые подружился с другими чеченскими парнями, кроме Зелика. Хотя произошло это не сразу, сначала пришлось несколько раз подраться.

17. Поединок

И вот, девушки нашей округи уже познали сладость общения с божеством. Но парням только предстояло узнать Диньку. Это случилось еще через девять месяцев, когда Динька пошел вместе со мной работать на ток.