Апокалиптическая фантастика - [185]

Какое-то время я ждала, что жукачи вернутся или покажется кто-нибудь еще, но потом поняла, что никогда…

[пробел]

Каждые десять — двенадцать лет я снова и снова пытаюсь убить себя, но, конечно, у меня никогда не получается, и я прекращаю себя мучить. Ты, ублюдок, укравший мою смерть, не мог сделать так, чтобы я никогда не чувствовала боли, никогда! Каждый раз, когда я творю что-то с собой, из ран хлещет кровища и боль такая, что спятить можно, но все всегда проходит.

Первые несколько лет было не так уж паршиво, потому что я нашла склад дисков, проигрыватель и кое-какие источники питания, так что по крайней мере могла смотреть голографическое видео и все такое. Я прокручивала диски, все подряд, опять и опять, по кругу, пока не выучила фильмы наизусть. Они у меня уже в печенках сидели, и от скуки я перешла на образовательные диски, узнала кое-что о физических сущностях, лекарствах и прочей дряни. Хуже стало, когда закончились работающие батареи, а сдохшие я перезарядить не могла.

Это чертовски нечестно! Батарейки умирают, а я — нет.

Я никогда особо не любила читать, но когда смотреть головидео стало больше невозможно, я нашла библиотеку с тысячами текстовых дисков. Однако просмотрщик не заработал. Зато на одном чердаке обнаружилось несколько сотен древних книг и журналов, которыми люди пользовались еще до появления дисков. Я сходила с ума от скуки и только потому приступила к чтению.

Затем мне пришла в голову идея начать писать самой, и вот я взялась за этот дневник. Нет, конечно, никто его никогда не прочтет, разве что те жукачи вернутся. Печатать, как большинство людей в мое время, я не могла, но нашла несколько старых карандашей, и вот результат.

Я решила, что если уж стала записывать, то работу надо делать хорошо, так что стоит выучить всю эту орфографию и пунктуацию с ее запятыми и кавычками и, может, запомнить кое-какие длинные слова, если они отыщутся в книгах. Так что я старалась вести достойный дневник моей…

[пробел]

Я давно уже перестала считать года. Это было легче, когда сезоны менялись. После того как я стала бессмертной, зима меня совершенно не беспокоила, разве что путешествовать делалось труднее. Когда же погибла вся растительность, я все равно отслеживала времена года, потому что наступала — и отступала — зима. Лучшее в зиме то, что становится меньше насекомых.

Долгое время от меня не отставали москиты. И мухи. Но теперь они, кажется, все перемерли. Кроме жуков. Куда бы я ни пошла, всюду миллионы жуков. Хоть бы и они сдохли.

Хоть бы я сдохла!

Сейчас мне, кажется, около трех тысяч лет, хотя на вид все еще только шестнадцать.

Я все еще помню отца. Помню, как он орал на меня и бил. Я ненавижу его, ненавижу. Единственное, что никогда не умрет, кроме меня, — это ненависть.

[пробел]

Солнце с каждым днем становится больше и краснее. Времен года нет, можно считать, что наступило вечное лето.

Все жарче и жарче. Я много потею, но это значит лишь то, что наноублюдки во мне трудятся усерднее, возмещая влагу, а моя дырка плавит все больше того, на чем я сижу, набирая энергию, массу и все такое. Я забыла многое из того, что твердили мне доктора, но это помню.

И помню Луну. Пока еще оставалась трава, я спала в поле, под звездами, глядя в полудреме на дружелюбную Луну.

Луна исчезла уже давно. Не знаю, куда она делась.

Однажды я попробовала…

[пробел]

Наноштуки во мне каким-то образом меняются. Недавно я открыла, что больше не нуждаюсь в сне. Я пыталась, но сон так и не пришел. Я очень старалась, но мне уже никак не уснуть.

Это ужасно нечестно. Все это время единственное, что оставалось во мне нормальным, — это способность спать. Значит, теперь ублюдок, укравший мою смерть, украл и мой сон. Так сделал бы хотя бы так, чтобы я не уставала!

Когда я сообразила, что мои наноботы меняются, то начала надеяться, что скоро смогу умереть. Пустые мечты! Я все еще тут.

После того как не стало времен года, я пробовала считать дни и ночи. Все дерево и большинство железа превратились в пыль и ржавую труху, только пластик и кое-какое стекло остались с тех времен, когда здесь жили люди. И еще камень. Я нашла старые куски какой-то пластмассы, на которой могла царапать, и делала зарубку каждое утро, когда всходило солнце. Маленькие такие зарубки, по десять в ряд. Куда бы я ни пошла, я брала эту пластмасску с собой, чтобы продолжать следить за временем. Впрочем, теперь все места выглядят одинаково.

Я сделала тысячу триста сорок семь зарубок, и ставить оказалось больше некуда. Нескоро я нашла другой кусок пластмассы. Нацарапав на нем еще тысячу триста сорок семь штрихов, я стала каждый день перечеркивать по десятку зарубок. Так продолжалось довольно долго.

Я одна уже по меньшей мере двенадцать тысяч лет.

Я решила простить своего отца.

[пробел]

Я слепну на один глаз. На левый. Не помню, когда в последний раз что-либо возбуждало меня, но когда я заметила непорядок со зрением, я возбудилась, о да! Если со мной что-то не так и лучше не становится, может, эти вонючие нанотвари внутри меня наконец поломались?

Мои зубы давным-давно стерлись до пеньков. Помню, кто-то из врачей там, в лаборатории, предупреждал, что это произойдет, и предлагал мне вырвать зубы, пока они еще есть. Жаль, что тогда я отказалась. Какой-то зуб болел у меня целых триста лет. Сейчас все прошло.