Апокалипсис - [73]

— Марс, — тихо произнесла Лиза. Он с трудом приоткрыл глаза, ресницы склеились от мороза. — Они идут сюда. Идут к нам.

— Они идут за тобой. Лучше не сопротивляйся.

— Марс, — жалобно протянула она в надежде на то, что он как-то сможет ее спасти. — Марс.

Он слышал, как, веселясь, подходили люди Князя, слышал, как безнадежно трепыхалась Лиза в попытках освободиться.

— Мне жаль, — сказал наконец Марс и снова прикрыл глаза.

— Жаль что? — сквозь слезы и страх прошипела девушка.

— Мне жаль, что ты родилась девчонкой.

Марс ровно дышал, сидя с закрытыми глазами. За его спиной под деревом орала Лиза, слышался смех Казака и его людей. Казалось, что это продолжалось вечность. А потом все стихло. Пришли еще люди, и теперь все происходило без криков и воплей. Возня, отрывистое дыхание, определение очереди, и снова отрывистое дыхание и возня. Когда все закончилось, Марс и не понял. Наверное, он вырубился.

К утру его закоченелое тело припорошило снегом. Человек в плащ-палатке встал перед ним и, зевая во всю пасть, стал мочиться на снег, словно Марса и не было рядом. Затем он обернулся, вытер об себя руку, сунул два пальца в рот и свистнул так, что заложило уши. Лагерь мгновенно пришел в движение. К сотнику подбежали четверо, и он указал на лежащего пленника.

— Грузите это на носилки, до дома осталось чуток, к вечеру будем в лагере.

Подтащили что-то вроде саней и взвалили на них Марса, накинули на промерзшее до костей тело заледенелую тряпку. Марс увидел привязанную за руки к толстому стволу дерева девушку. Раздетая донага, посиневшая от мороза, устремленный в никуда стеклянный взгляд. Мелкие снежинки покрывали ее многострадальное тело, черные от холода кровоподтеки, взъерошенные волосы. При всем этом она по-прежнему была привлекательной. Сани медленно потащили Марса, оставляя Лизу в пустоте, где-то там, где нет больше страха, боли и этого безумного мира.

Отряд Казака затянул песню, веселую и непринужденную. Марс прикрыл глаза, в голове никаких мыслей. Не было даже жалости. Неужели он настолько свыкся со смертью тех, кто его окружает? Попытался вспомнить лицо Кати — только тьма. Перед взором стояло лишь мертвое тело Лизы, привязанное к дереву. Рядом шагал сотник, хрустя снегом и улыбаясь.

— Я думал, ты не переживешь эту ночь. Твоя баба была стойкая. Стольких-то выдержать. Огонь, а не девка. Ну чего я тебе рассказываю? Ты-то, наверное, и сам про это знаешь, — он весело подмигнул ему и снова ощерился. — Мы с ребятами ее почти до утра жахали, пока у сучки не остановилось сердце. Если б не померла, мы бы ее оприходовали еще раз дома, а потом еще и еще. Пока твоя деваха все равно бы не сдохла.

Марс посмотрел на него без единой эмоции на лице. На мгновение показалось, что кулончик на шее стал огненным. Тело каким-то чудом стало согреваться, мысли о потерях отступили, остался только четкий план и холодный расчет. Он прикрыл глаза, стиснул зубы, пережевал и проглотил этот комок ярости. Дали бы только шанс, один всего лишь шанс, и он не упустил бы его.

— Ха! Спишь? Ну-ну. Когда прибудем в город, я спущу с тебя шкуру. Там тебе будет не до сна. Не дал тебя убить Казак, так прикажет сделать это Князь, когда окажется, что ты просто балласт. — Сотник натянул на лицо Марса тряпку, словно на мертвеца, и зашагал вперед, крича на подчиненных и подгоняя их.

Глава 24 СОБРАНИЕ

В помещении с арочными сводами, хорошо освещаемом вмонтированными в каменную кладку лампами, за большим столом сидели четверо мужчин. Перед каждым стоял кувшин с вином и чаша. Трое медленно потягивали ставшее исключительной редкостью виноградное вино. Только хан кочевников-чингизидов презрительно посматривал на собравшихся. В претерпевшей множество изменений вере, к которой он тем не менее до сих пор относился с большим почтением, пить вино по-прежнему считалось грехом. Убивать неверных, женщин, детей, стариков — все это его вера одобряла, но вино его боги почему-то запрещали, как и свинину, которой почти не осталось. Желтоватое лицо, рассеченное наискось безобразным шрамом, узкий разрез глаз, тонкие длинные усы и козлиная бородка. Одежда, сшитая из шкур, источала зловонный запах, от которого морщились остальные собравшиеся. Они сидели поодаль от кочевника. Каждый из них ненавидел остальных. И было за что. Долгое время они воевали между собой, пока не попали под протекцию Нового Рима и не стали вассалами Александра. И при иных обстоятельствах вряд ли бы они собрались за этим столом вместе.

Кочевник расположился во главе стола. По правую его руку сидел крепкий парень в камуфляже, полностью экипированный, начиная от наколенников и кончая легким кевларовым бронежилетом. Такого хоть сейчас в бой. Он отрешенно играл с ножом-бабочкой, ловко вращая его в руке, то складывая, то раскрывая.

За ним сидел мужчина лет шестидесяти. Седые длинные волосы, собранные в хвостик красным лоскутом, аккуратная щетина на лице. Одет в старый пуховик, из-под которого торчала тельняшка. Пальцы и руки покрыты самодельными татуировками. Он без конца курил махорку и часто прикладывался к чаше, отчего его взгляд был немного затуманен. Как и остальные, он старался ни на кого не обращать внимания: пристальный взгляд, как и в животном мире, означал угрозу — на такое человек мог отреагировать непредсказуемо.