Апокалипсис – книга надежды. Курс 12 уроков - [26]

Разберем теперь третий момент, смущающий современных читателей в апокалиптических текстах. Мы уже не раз употребляли слово «страх» применительно к апокалипсисам. У современных людей это одно из первых слов, что ассоциируется со словом «апокалипсис». В апокалиптических произведениях объективно много описаний катастроф, вследствие этого и произошла трансформация, что термин «апокалипсис», вместо первоначального значения «откровения» и раскрытия тайн, в современном словоупотреблении стал синонимом катастроф вселенского масштаба, чего-то очень мрачного. Так зачем и почему в апокалипсисах приведено столько описаний катастроф и бедствий[66], не противоречит ли это тезису настоящей книги, что апокалиптические произведения были призваны воодушевлять и вселять надежду?

Вначале отметим, что масштабные «катастрофы» – это не есть нечто «взятое с потолка» и совсем незнакомое нам. Приведем важное размышление современного толкователя Библии о глубоких психологических корнях темы катастроф: «Апокалиптические рассказы изображают гибель человечества от стихийных сил, от потоков воды или огня. Они выражают озабоченность, от которой человечество не может до конца освободиться, – является ли наша земля безопасным местом для жизни? Эти апокалиптические описания вполне реалистичны – во многие времена люди подвергались действию цунами и наводнений. И это поднимало взволнованный вопрос: может быть, однажды воды накроют всю планету, оставив ее совсем необитаемой? Извержения вулканов, без сомнения, провоцировали то же самое беспокойство – а что, если огонь перейдет все границы и пожрет все живое? И истории о катастрофах выражают наши страхи глобальной катастрофы, которая уничтожит всю жизнь на земле. Теперь же у нас есть научные объяснения вулканическим извержениям и цунами, мы можем их прогнозировать и знаем, что это еще не „конец“. Научное знание освободило нас от прежних страхов, разделяемых нашими предшественниками. Однако эпоха научно-технического прогресса в свою очередь принесла с собой новые огромные вызовы – вследствие создания атомной бомбы человечество теперь может уничтожить и само себя, и всю жизнь на Земле.

Апокалиптические рассказы позволяют этой тревоге „выйти на поверхность“ и тем самым служат средством справиться с ней. Лучше открыто говорить об этом, нежели чем загонять эти человеческие тревоги и страхи глубоко в подсознание»[67].

Таким образом, в апокалипсисах выводятся наружу общие для человечества переживания (в терминологии психолога К. Юнга – находящиеся в нашем коллективном бессознательном). И вплоть до нашего времени бессчетное количество книг и фильмов посвящено мировым катастрофам «конца света» и и выживанию в них – никто не стал бы их создавать, если бы эти темы не задевали людей за живое!

Благодаря своим объемным зрительным образам и видениям апокалипсисы наверняка вызывали яркие эмоции своих читателей, можно представить, что у тех прямо «захватывало дух» при мысленном лицезрении впечатляющих событий и в напряженном ожидании развязки с участием Бога… Можно предположить, что в те времена апокалипсисы воздействовали на своих адресатов подобно эпическому зрелищному кино в современном мире. И если продолжить это сравнение, можно сказать, что описания катастроф – это неотъемлемая часть апокалиптического жанра.

Бедствия и катастрофы, описанные в Библии, – сравнение с «родовыми муками»

Но все-таки почему катастрофы есть неотъемлемое свойство этого жанра, какие можно выделить смысловые причины? Здесь присутствуют два ключевых момента. Вначале вспомним, какие именно катастрофы были описаны. Сам Иисус в Евангелиях перечисляет как знамения «конца» следующие «традиционные» бедствия: кровопролитные войны, голод, природные катаклизмы – землетрясения, помрачение солнца, луны, звезд – и гонения на верующих (Мф 24; Мк 13; Лк 21).

Во-первых, бедствия предполагают идею возмездия за содеянное зло; вспомним, что первый «апокалиптический» рассказ в Библии – это рассказ о потопе (Быт 8–9), в котором говорится, что именно умножения преступлений вынудило Бога очистить землю от губящих ее людей, эксплуатирующих друг друга. То есть уничтожение «старого порядка» мира происходит после вопиющего умножения зла.

Во-вторых, природные катастрофы как раз и сигнализируют замену «старого» обветшавшего во зле мира новым миром Божиим – прежний порядок мира должен устраниться, чтобы освободить место «новому небу и новой земле, на которых обитает правда» (2 Пет 3:13). И этот «уход» старого творения древние авторы представляли в образах, противоположных созданию мира (Быт 1–2), – все, что было упорядочено Богом при сотворении, вновь как бы возвращается к «первозданному» хаосу[68]. Таким образом, «землетрясения» и «помрачение светил» сигнализируют смену одной эпохи другой, «воссоздание» мира; все в мире должно быть обновлено, чтобы Бог мог явить Себя людям и утвердить в мире Свое царствие.

И именно в этом состоит главный смысл. Говоря о бедствиях конца, Иисус использовал традиционный библейский образ – «родовые муки» (Мф 24:8). «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир» (Ин 16:21). Образ рождения новой жизни ярко показывает, что не на «катастрофы» нужно обращать основное внимание, а на то, что следует за ними: приход новой жизни, соединение Самого Творца со Своим творением, спасительное обновление всего мира, восстановление личных отношений между человеком и Богом в любви. Вот в чем состоит провозвестие новозаветного Апокалипсиса – в обретении Нового Иерусалима – нового рая, в возвращении домой к Отцу!