Набредя на уборную, я вошла и склонилась над раковиной. Вода пахла ржавчиной, но была такой желанно холодной.
Я все еще отказывалась верить.
Гибель моей семьи еще не стала рядовой мыслью. Потому до сих пор, ища выход из лабиринта отчаянья, я по привычке вспоминала дом — неприкосновенное убежище, где можно спрятаться от любого монстра. Именно так, наивно и по-детски, я воспринимала это место, до тех пор, пока одно чудовище не разрушило мою святую обитель. Теперь мне действительно некуда было отступать.
Как нелепо — думалось мне, когда я подставила голову под струю, — совершенно не похоже на него… я не знала Амана, но он показался мне сдержанным и самодостаточным. Он не убрал мою родню с дороги, когда увозил меня в Италию. И сейчас… ему выгоднее было бы использовать шантаж, а не рубить с плеча. Убийство моей семьи было нервным, отчаянным поступком загнанного в угол тирана… а я никогда не думала о главе так. Видимо, это меня и сгубило.
Вероятно, он, проницательный и мудрый, узнал о моем намерении сбежать даже раньше меня самой. Возможно ли, что и Франси участвовала в его плане? Может, все это было подстроено с целью показать мне всю тщетность моих попыток сопротивления, мою ничтожность? Если это так, то им удалось. Я чувствовала себя совершенно разбитой.
Я помнила это лицо серого оттенка, кровь на потрескавшихся губах, ухмылку, обнажающую клыки…
— Вообще-то, это мужской туалет.
Я выпрямилась, поворачивая голову, по которой стекали холодные струи, в сторону говорившего. В молодом мужчине я узнала молчаливого напарника Кнута. Оказывается все это время я была здесь не одна.
— И не трать воду. — Он наклонился, чтобы закрыть кран. — Непривычно, да?
В тот раз я подумала, что он, как и все здесь, заранее готовился меня ненавидеть. Хотя, чуть позже станет понятно, что этот парень всегда и со всеми такой.
Я вообще довольно много о нем узнаю, например, что он не помнит своего имени, но Захария зовет его Иудой, а все остальные, по понятным причинам, Молчуном. Что, когда ему было пять, случилась какая-то ужасная трагедия, связанная с его родителями. Что его до десяти лет держали в качестве восстанавливаемого источника пищи какое-то сборище из вампирской третей ступени. И так до тех пор, пока Захария не перерезал ублюдков и не забрал его с собой. Я узнаю, что он тоже чистокровный, что здесь вообще много таких, потому что законники считали своей обязанностью сохранять кровь в чистоте. Так что да, они не сильно отличаются от моих прошлых хозяев. В их головах жили те же тараканы.
— Непривычно? — Переспросила я, кидая взгляд на кран.
Ясно. Молчун говорил о новых условиях содержания, но тогда я еще не могла составить полную картину различий между этим местом и домом Вимур.
— Мне нужно увидеть… моего брата. — Сглотнув, я попыталась мысленно убрать в сторону всплывающее перед глазами лицо Джерри.
Промолчав, напарник Кнута двинул к выходу из уборной, завернул в коридор, и я поплелась за ним.
Думаю, моя главная ошибка того дня — неистовое желание не признавать очевидное. Вероятно, мне стало бы легче, если бы я согласилась со смертью семьи, но для того чтобы эта правда стала привычной, мне нужно каждую минуту думать о ней, анализировать ее причины, прокручивать в голове тот момент снова и снова… а это было десятым кругом ада, о котором даже Данте не подозревал.
Мы спускались по лестнице, потом вновь повернули в какой-то коридор с рядом однотипных дверей. Я совершенно не запоминала маршрут, тогда мне казалось это таким же бесполезным, как и запоминать новые имена и лица, с которыми мне еще предстояло встретиться. В итоге, выбрав из ряда одну, Молчун прошел внутрь без стука, и я прошмыгнула следом. Это было душное, большое помещение, наполненное звуком глухих ударов и их эхом.
В тренировочном зале воцарилась тишина, взгляды спаррингующихся устремились на меня, противопоставляя, давая понять — я чужая. Имела ли я что-то против? Не в этот раз. Собиралась ли я это менять? Едва ли.
— Ладно-ладно. — Мой взгляд, позаимствованный у мертвеца, отсеял застывшие изваяния, сосредотачиваясь на движущейся ко мне фигуре. — Словно Иисуса увидели, честное слово. Продолжайте, ребят, это всего лишь моя сестра.
Кнут подхватил полотенце, висевшее на гвозде, вколоченном в стену, после чего подошел ко мне, молча взял под локоть и вывел из зала. Очевидно, не хотел, чтобы у нашего разговора были свидетели или чтобы на меня пялились.
— Я думал, ты сегодня не встанешь… ну знаешь, после такого… ты отлично держишься. — О, он даже не представлял… — Знаешь, я рад, что ты… с нами, хотя такая цена, конечно… — Когда он замолчал, давая понять, что никогда не был силен в ораторском искусстве, я пробормотала:
— Спасибо. — хотя ничего такого в виду не имела.
— Пойдем. Ты, наверняка, очень проголодалась. — Брат или нет, он не понимал меня совершенно. И все же я последовала за ним в сторону лестницы. — Знаешь, ты не обращай на них внимания… ну все эти разговоры… так со всеми новенькими. — Не думаю. — Скоро ты заведешь себе друзей… кстати, ты уже познакомилась с кем-нибудь?
Я подумала о Мэри и сказала:
