Анжелика. Королевские празднества - [82]

Крики стали тише, скорее даже приглушеннее, и, казалось, исходят они из высокого сундука эбенового дерева, стоявшего тут же.

Прибежавшая на шум Ортанс открыла сундук, и оттуда вылезла толстая горничная, та самая, что отворяла дверь Анжелике, и двое детей лет восьми и четырех, цеплявшихся за ее юбку. Мадам Фалло для начала влепила служанке звонкую пощечину, а затем спросила, что ее так перепугало.

— Вон там! Вон! — бормотала бедняжка, тыча пальцем куда-то в сторону.

Анжелика посмотрела туда, куда она показывала, и увидела Куасси-Ба, со скромным видом стоявшего позади. Ортанс было подскочила, но сразу взяла себя в руки и сухо проговорила:

— Это всего лишь мавр. Зачем было так кричать? Ты что, никогда не видела мавра?

— Н-нет, нет, мадам.

— Да в Париже все видели мавров! Сразу видно, что ты из глухой деревни. Дурочка!

Приблизившись к Анжелике, она бросила ей:

— Мои поздравления, дорогая! Из-за тебя в доме переполох. Привести сюда дикаря! Наверное, горничная возьмет расчет. А мне ведь стоило немалых трудов найти ее.

— Куасси-Ба! — крикнула Анжелика. — Эти дети и девушка боятся тебя. Так покажи им, как ты умеешь веселить людей.

Негр одним прыжком оказался рядом с ней. Служанка заверещала и вжалась в стену так, словно хотела слиться с ней. А Куасси-Ба сделал в воздухе несколько кульбитов, затем вытащил из карманов разноцветные мячики и принялся очень ловко жонглировать ими. Казалось, недавняя рана совсем не беспокоит его. Когда дети заулыбались, он взял гитару Джованни, уселся по-турецки на пол и принялся играть, напевая приятным, бархатистым голосом.

Анжелика подошла к своим слугам.

— Я дам вам денег, чтобы вы могли поселиться в гостинице и поесть.

Кучер сделал шаг вперед и, теребя красное перо, украшавшее его богатую ливрею слуги графа де Пейрака, произнес:

— Пожалуйста, госпожа, не могли бы вы дать нам и остаток нашего жалованья? Ведь это Париж, все дорого.

Молодая женщина, поколебавшись, удовлетворила их просьбу. Марго принесла ей шкатулку, и она отсчитала каждому, сколько полагалось. Слуги поблагодарили ее и откланялись. Джованни сказал, что возвратится завтра и будет к услугам госпожи графини. Остальные ушли молча. Марго что-то крикнула им с лестницы на лангедокском диалекте, но они не ответили.

— Что ты им сказала? — задумчиво спросила Анжелика. Она поняла слова служанки, но хотела, чтобы Марго их повторила.

— Что если они не приступят завтра к выполнению своих обязанностей, хозяин наведет на них порчу.

— Думаешь, они не вернутся?

— Боюсь, что нет.

Анжелика устало провела рукой по лбу.

— Не нужно было говорить, что хозяин нашлет на них порчу, Марго. Твои слова вряд ли испугают слуг, но могут навредить господину. Вот что, отнеси-ка шкатулку в мою комнату и приготовь бутылочку для Флоримона, чтобы покормить его, когда он проснется.

— Мадам, — раздался тонкий голосок около Анжелики, — отец прислал меня сказать, что ужин подан и что мы ждем вас в столовой, чтобы прочитать молитву.

Это был тот самый мальчик, который прятался в сундуке.

— А ты больше не боишься Куасси-Ба? — спросила она у него.

— Нет, мадам, я очень рад, что увидел черного человека. Теперь мне все друзья будут завидовать!

— Как тебя зовут?

— Мартен.

Окна столовой были открыты, чтобы было светлее и можно было бы подольше не зажигать свечей. Над крышами горел ровный розовый закат. Зазвонили колокола, призывая к вечерней молитве. Низкие и высокие, звуки колоколов наплывали друг на друга и, казалось, возносили молитву высоко над городом.

— Какой красивый перезвон у вас в приходе, — заметила Анжелика, стараясь рассеять неловкость, когда молитва закончилась и все уселись за стол.

— Это колокола Нотр-Дама, — ответил мэтр Фалло, — наш приход — это приход Сен-Ландри, но кафедральный собор совсем близко отсюда. Если вы выглянете в окно, то увидите две высокие башни и шпиль.

Маленький Мартен обошел всех с чашей, наполненной ароматной водой, и с полотенцем. Каждый ополоснул пальцы. Мальчик выполнял свою работу с необыкновенной серьезностью. Его худая мордашка походила на лицо Ортанс. Кроме него, за столом сидел еще один мальчик лет шести, коренастый, как и его отец, и девочка, которой можно было дать года четыре. Она так низко опустила голову, что Анжелике удалось разглядеть только каштановые кудряшки.

Ортанс сказала, что двое других ее детей умерли в младенческом возрасте. Малышка выжила только благодаря кормилице, которая пестовала ее с самого рождения и увозила к себе домой, в деревню Шайо, что недалеко от Парижа. Вот почему она такая застенчивая и все просится обратно к выходившей ее крестьянке и своему молочному брату. Тут девочка подняла головку, и Анжелика увидела ясные светлые глаза.

— Ой, да она зеленоглазая! — воскликнула она.

— К несчастью, да, — раздраженно вздохнула Ортанс.

— Боишься, что рядом с тобой растет вторая Анжелика?

— Не знаю. Но этот цвет не внушает мне доверия.

На другом конце стола чинно восседал старый дядя мэтра Фалло, бывший судья, и упрямо хранил молчание.

Перед едой и он, и племянник одинаковым торжественным жестом бросили в стакан кусочек рога единорога. Это напомнило Анжелике, что утром она забыла проглотить пастилку с ядом, принимать которую ее просил Жоффрей.