Анюта — печаль моя - [7]
В сочельник под Рождество и Крещение нельзя было есть до первой звезды. Анюта выглядывала-выглядывала звездочку, но не выдержала совсем немного и наелась. А баба Арина на Страстной неделе совсем ничего не вкушала, а день-другой попоститься для нее было вовсе пустяком. Нет, все-таки очень правильно, что напридумывали какие-то мудрецы такую уйму праздников или само собой так устроилось. Тяжко и бездумно тянутся будни, ничего впереди, кроме работы и заботы. И вдруг повеяло радостной надеждой — праздник близко! А вместе с праздником и отдых, и веселье, и забытье. Какие хорошие до войны были праздники: на Благовещенье костры жгли — грели весну и пели холостым парням песню «Благовещенский звонкий колокол», на Пасху и Егория стреляли из ружей, на Духов день и Троицу водили хороводы и завивали венки. После войны все это стало понемногу отходить, только на старухах и держалось. По сравнению со старинными, унылыми были советские праздники — Первое мая, Октябрьские, день Красной армии, день Конституции. Смысл есть, а радости почему-то никакой. И стали люди забывать, что такое настоящий праздник. Настоящий — это когда для молодых отдых и веселье, для старых — поддержка и утешение.
Как-то Поля-соседка спросила у бабки:
— Арин, ты чем держишься? Знать, работой? Ты на работу дюже жадная. А я только и держусь своими песнями да баснями. Сегодня утром встала и ни с того ни с сего все песни перепела пока печку топила и чугуны ставила.
Бабка Арина только усмехнулась на это: кто же проживет одной работой? Нет, она жила от праздника к празднику, вот дождалась светлого дня Пасхи. Пасху отпраздновали, теперь можно поджидать Троицу, а после Троица стролько праздников подкатит, только успевай оглядываться — Иванов день, Петров день, Казанская, Илья, Спас, Успение. Невозможно было представить бабу Арину без праздников, их строгая череда помогала ей выносить жизнь и придавала этой жизни большой смысл. Немного ей выпало радостей, только работа, да дети, внуки, правнуки. Если вдуматься, такая жизнь посылается на муки и великие испытания. Но бабка никогда не задумывалась, прожила свой век под крылом Бога, и за это Он даровал ей терпение и светлые, душевные праздники.
Никогда бабка не жаловалась и не роптала на судьбу. Мать отошла от Бога и поэтому роптала, и бабка Поля роптала. А Настя, мамкина подруга и Анютина крестная, даже ругалась. А баба Арина со всем примирилась и всему находила оправдание: мужик у нее был тяжел — кому какой достанется, терпи и молчи; свекра была невыносимая — свекре и полагается такой быть; дети умирали — Бог дал, Бог и взял.
Перед самой войной собрались как-то старушки на лавочке у дома, посиживали, щурились на весеннее солнышко, радовались, что дожили до тепла. А баба Поля все горевала: мужика убили еще в гражданскую, теперь сына забрали на финскую, полгода нет вестей, вернется или нет?
— Вернется, вернется! — хором утешали ее.
Не хотелось в такой благодатный денек горевать. Помолчали, подумали, но Поля все не унималась:
— Ох, девки, как уздумаешь иной раз — жизни нету!
— Лихо, жить нельзя! — подхватили старушки.
Баба Арина вдруг хитро блеснула глазами и продолжила:
— А раздумаешь — и можно.
— А куда денешься — живи! — и с этим тоже согласились подруги.
Любка любила подшутить над бабулей, начнет расспрашивать ее про старину да про молодость.
— Баб, а как раньше молодежь у вас гуляла, клуба ж не было?
— А хорошо гуляли, собирались на вечеринку, откупали дом у вдовы или старушки. Она нам самовар ставила. Девушки по лавкам сядут, прядут. Гармонист играет. У нас в Прилепах одних гармошек было двенадцать, да балалайки. Парни придут, пиджачки на гвоздочки повесют, калоши в ряд поставят — и гуляют. Все чинно, благородно, а если какой выпьет, зашумит, его под ручки — и выведут…
Любка уже морщила губы, сдерживая смех.
— Все чинно — благородно, говоришь, а батю послушать, у вас что ни праздник — то драка, до кольев доходило, из-за девок дрались. А когда ты вышла замуж, баб?
— На Покров, у нас всегда свадьбы играли на Покров, и поговорочка была: Покров- батюшка, покрой землю снежком, а меня награди хорошим женишком.
— А детей сколько у тебя было?
— А родила я восемь, или девять, не помню, да четверо померли, до года не доживали, все сыны.
Тут Любка, не выдержав, со стоном валилась на лавку, но бабка не обижалась, сама посмеивалась над своей бестолковостью. Что делать, если память ее порастерялась за долгую жизнь, она порой забывала вчерашний день, зато была памятлива на детство. И любила всласть повспоминать своих дедов и родителей, братьев и сестер и вовсе не счастливое и не радостное детство.
— Земли своей не было. Моему отцу выделил его батька трошки, ну сколько там… А нас, детей было много, вот мы и жили по батракам. Старшая сестра восемь лет прожила у батраках, коней гоняла, молотила, брат коней пастевал у богачей. А мы ходили с мамой на поденку. Жнешь, жнешь, а пожни то — во были, краю не видно. Приходили темно, уходили рано. Еще розвально снопы клали: когда роса, нельзя вязать, развязамши клали, пока просохнет. А платили всего пятнадцать копеек за день. Когда мама умерла, я сначала у маминой сестры жила. У этой тетки мне хорошо было. Коней гоняла. Потом она меня отдала дядьке, вот там я умучилась. Хозяйка никуда не годная была, женка его. Пошел мне двенадцатый год всего. Погоню коней в ночное, а кобыла не ловилась. Из-за этой кобылы мне свет был не мил. Своя тройка была коней, да еще соседи тройку причепют, у них некому пастевать. А спать хочу, умираю, а не поспишь, надо поглядывать за своими. Хорошо у нас там старичок нанятой был, дюже жалел меня, потому что сирота. Мы ложились у огня, а этот дед всю ночь коней пас. А волки жеребят ели на ночлеге. Жеребят привязывали у костра, но все равно таскали и коло огня, позаснут все, сторож отойдет коней смотреть — и утащут жеребенка. Ложусь спать, а сама боюсь коров проспать, у нас рано коров выгоняли. Дед скажет: «Дочь, не бойся, спи, я тебя взбужу». Разбудит меня на ранке, в три часа. Я еду с ночного, приезжаю, дою корову, начинаю печку топить, свиньям готовить — убираюсь. Сама хозяйка все время болела, в больнице лежала в Мокром, детей было двое маленьких. Ну что ж, подошла весна, люди стали огороды пахать под конопли. А у нас пахать некому, тетка в больнице, дядька уехал, он лесником служил. Я одна. Что же делать? Выношу плуг, плужок маленький такой был, у нас кузнец в Дубровке делал такие плужки. Выношу плуг, выношу хомут. А вдова напротив нас жила, вот как наша баня сейчас, выходит и спрашивает:
Дар пророчества дается избранным — праведникам и святым. Сергий Радонежский предсказал Дмитрию Донскому победу на Куликовом поле, вдохновил и поддержал князя в минуты колебаний. Он видел будущее и предназначение каждого человека, творил много чудес, исцелял и вразумлял, еще при жизни удостоился видений, непостижимых уму. Сергий был не только учителем и путеводителем, но и великим деятелем, оставил нам Троице-Сергиеву лавру и еще несколько десятков монастырей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.