Аня из Инглсайда - [75]

Положи на сердце руку,

И скажи: готова

Я принять от неба муку,

Коль нарушу слово, —

распорядилась Дови. Нэн прошла через этот ритуал.

— Завтра принесешь зонтик, и тогда посмотрим, — сказала Дови. — Что твоя мать делала до того, как вышла замуж?

— Она была учительницей, и очень хорошей учительницей, — ответила Нэн.

— Да я так просто поинтересовалась. Моя мама думает, что твой отец совершил ошибку, женившись на ней. Никто ничего не знает о ее семье. И мама говорит, было полно других девушек, на которых он мог жениться. Ну, я пошла. Орвуар!

Нэн знала, что это по-французски и значит «до завтра». Она очень гордилась тем, что у нее есть подружка, которая умеет говорить по-французски.

Нэн еще долго сидела на пристани после того, как Дови ушла домой. Ей нравилось сидеть там и следить за отплывающими и возвращающимися рыбачьими лодками, а иногда за каким-нибудь кораблем, который медленно выходил из гавани, направляясь в далекие сказочные страны. Как Джему, ей часто хотелось поплыть на таком корабле — по голубой гавани, мимо туманной гряды дюн, мимо мыса, где по ночам вращающийся маяк Четырех Ветров становился сторожевой башней морских тайн, и дальше, дальше — к голубой дымке, что была летним заливом, вперед, вперед — к заколдованным островам в золотых утренних морях. Нэн, сидя на корточках на старой осевшей пристани, носилась на крыльях воображения по всему миру.

Но в тот день ей не давал покоя секрет Дови. Откроет ли она его ей? И в чем он заключается, в чем он может заключаться? И что это за девушки, на которых папа мог жениться? Одна из них могла бы быть ее мамой. Но это было бы ужасно! Никто не мог быть ее мамой, кроме мамы!.. Такое было просто немыслимо.

— Я думаю, что Дови Джонсон собирается сказать мне секрет, — призналась Нэн маме в тот вечер. Мама пришла поцеловать ее на ночь. — Но я не смогу открыть его даже тебе, мама, так как обещала, что ничего никому не скажу. Ты ведь не будешь возражать, нет, мама?

— Ничуть, — сказала Аня, стараясь подавить улыбку.

Когда Нэн на следующий день отправилась на пристань, она взяла с собой зонтик. Это был ее зонтик, говорила она себе. Он был подарен ей, так что она имеет полное право делать с ним все, что хочет. Успокоив свою совесть этой софистикой, она тихонько вышла из дома, стараясь никому не попасться на глаза. Ей было тяжело думать о том, что придется отказаться от ее прелестного, яркого маленького зонтика, но к этому времени безумное желание выяснить, что же все-таки знает Дови, стало слишком сильным, чтобы ему сопротивляться.

— Вот зонтик, Дови, — сказала она, сдерживая дыхание. — А теперь скажи мне секрет.

Это было полной неожиданностью для Дови. Она не предполагала, что дело зайдет так далеко, — она не думала, что мать позволит Нэн отдать ее красный зонтик. Дови поджала губы.

— Не знаю, будет ли этот оттенок красного мне к лицу. Он слишком кричащий. Пожалуй, я все-таки не скажу.

Но Нэн обладала силой духа, и чары Дови еще не смогли низвести этот дух до слепой покорности. Ничто не возмущало его быстрее, чем несправедливость.

— Уговор есть уговор, Дови Джонсон! Ты сказала: зонтик — за секрет. Вот зонтик, и ты должна выполнить свое обещание.

— Ну, хорошо, — сказала Дови утомленно.

Вдруг все замерло. Порывы ветра стихли. Вода перестала плескаться вокруг столбов пристани. Нэн содрогнулась от восхитительного волнения. Она наконец узнает, что известно Дови.

— Знаешь семью Джимми Томаса из рыбачьей деревни? — спросила Дови. — Шестипалого Джимми Томаса?

Нэн кивнула. Конечно, она знала Томасов, ну, во всяком случае, знала о них. Шестипалый Джимми иногда заходил в Инглсайд и предлагал рыбу. Но, по словам Сюзан, она никогда не могла быть уверена, что рыба у него свежая. Нэн не нравилась его внешность — его лысая макушка, пышные кудрявые белые волосы по обе стороны от нее и красный крючковатый нос. Но какое отношение Томасы имели к тайне?

— А Касси Томас ты знаешь? — продолжила Дови.

Нэн видела Касси Томас — Шестипалый Джимми привозил дочку как-то раз с собой на телеге с рыбой. Касси была ее ровесницей, с копной рыжих волос и дерзкими серо-зелеными глазами. Она показала Нэн язык.

— Ну… — Дови глубоко вздохнула, — вот вся правда о тебе. Ты — Касси Томас, а она — Нэн Блайт.

Ошеломленная Нэн растерянно смотрела на Дови. У нее не возникло даже смутного понятия о том, что может иметь в виду Дови. То, что она сказала, было полнейшей бессмыслицей.

— Я… я… что ты хочешь сказать?

— Мне кажется, все достаточно ясно. — Дови смотрела на нее с жалостливой улыбкой. Раз уже ее вынудили сказать секрет, она намерена сделать этот секрет заслуживающим того, чтобы быть сказанным. — Ты и она родились в одну ночь. Тогда Томасы жили в Глене. Нянька взяла сестру Ди к Томасам и положила там в колыбель, а тебя отнесла к матери Ди. У нее не хватило смелости взять и Ди, а иначе она это сделала бы. Она ненавидела мать Ди и выбрала этот способ, чтобы свести с ней счеты. Вот так и вышло, что ты на самом деле Касси Томас и должна бы жить в рыбачьей деревне, а бедная Касси должна бы наслаждаться жизнью в Инглсайде, вместо того чтобы мучиться в доме Шестипалого, где ее частенько поколачивает мачеха. Мне часто так жаль ее.