Аня из Инглсайда - [28]

— Чего же еще ждать от мужчины! — заметила мисс Корнелия.

— Ох, мисс Корнелия, мне не следовало бы говорить все это. Стоит мне вспомнить о том, сколько счастья в моей жизни, как я чувствую, что это мелочно с моей стороны — обращать внимание на подобные пустяки… пусть даже они лишают жизнь ее красок и свежести… К тому же тетя Мэри Мерайя не всегда такая противная — она довольно мила иногда…

— Рассказывайте кому-нибудь другому! — саркастически бросила мисс Корнелия.

— Да… и даже добра. Услышала как-то раз, что я хочу чайный сервиз, и заказала его для меня в Торонто — по почте! Ах, мисс Корнелия, он такой отвратительно некрасивый!

У Ани вырвался смешок, перешедший во всхлипывание. Затем она снова рассмеялась:

— Не будем больше говорить о ней. Мне уже не так тяжело теперь, после того как я выложила все это точно ребенок. Взгляните лучше на маленькую Риллу, мисс Корнелия. Какие у нее прелестные ресницы, когда она спит! И давайте, как всегда, поболтаем в свое удовольствие.

К тому времени, когда мисс Корнелия ушла, Аня окончательно вернула себе душевное равновесие, но все же еще какое-то время продолжала сидеть в задумчивости у горящего камина. Она не все рассказала мисс Корнелии. Она никогда ничего не рассказывала Гилберту. Их было так много, этих мелких неприятностей…

«Таких мелких, что невозможно жаловаться на них, — думала Аня. — И тем не менее это те мелкие неприятности, что, словно моль, прогрызают дыры в жизни и губят ее».

Тетя Мэри Мерайя с ее привычкой вести себя как хозяйка дома… Тетя Мэри Мерайя, приглашающая гостей и не предупреждающая об этом ни единым словом, пока они не подъедут к воротам… «Она делает все для того, чтобы я чувствовала себя чужой в собственном доме». Тетя Мэри Мерайя, передвигающая мебель, когда Ани нет дома. «Надеюсь, ты не возражаешь, Ануся; я подумала, что стол здесь гораздо нужнее, чем в библиотеке». Тетя Мэри Мерайя с ее по-детски жадным любопытством, ее бесцеремонно прямые вопросы о самом личном и сокровенном… «Всегда входит в мою комнату, не постучавшись, всегда принюхивается — нет ли где дыма, всегда взбивает подушки, которые я перед тем старательно примяла, всегда намекает, что я слишком много болтаю с Сюзан, всегда придирается к детям. Мы должны все время одергивать их, чтобы они вели себя хорошо, и все же нам это не всегда удается».

— Противная тетя Мевая, — отчетливо произнес Ширли в один ужасный день. Гилберт хотел дать ему шлепка, но Сюзан поднялась во всем своем оскорбленном величии и воспрепятствовала этому.

«Мы запуганы, — думала Аня. — Все в этом доме начинает вращаться вокруг вопроса: будет ли тетя Мэри Мерайя довольна? Мы не хотим признать это, но это правда. Все, что угодно, лишь бы она не вытирала слезы с великодушным видом. Так не может продолжаться».

Аня вспомнила слова мисс Корнелии о том, что Мэри Мерайя Блайт никогда ни с кем не дружила. Ужасно! И, сама столь богатая дружбой и друзьями, Аня внезапно почувствовала прилив сострадания к женщине, которая никогда не имела ни одного друга, у которой впереди не было ничего, кроме одинокой, тревожной старости, и никого, кто пришел бы к ней за покровительством и исцелением, за надеждой и помощью, за сердечным теплом и любовью. Конечно же, они могли бы быть более терпеливыми по отношению к ней. В конце концов, их раздражение лишь поверхностное. Оно не может отравить глубинные источники жизни.

— Просто у меня был ужасный приступ жалости к себе, — сказала Аня, вынимая Риллу из ее корзинки и с трепетом ощущая прикосновение маленькой округлой атласной щечки к своей щеке. — Теперь он прошел, и я испытываю благотворный стыд.

13

— Похоже, что в наши дни уже не бывает таких зим, как в старые добрые времена, правда, мама? — сказал Уолтер уныло.

Ноябрьский снег давно растаял, и на протяжении всего декабря Глен святой Марии оставался черным и хмурым берегом, омываемым серой водой залива, на поверхности которой ветер крутил завитки холодной как лед белой пены. Выдалось лишь несколько солнечных дней, когда гавань сверкала и искрилась в золотых объятиях холмов, но остальные дни были мрачны и суровы. Напрасно все надеялись, что снег выпадет еще до Рождества, однако приготовления к празднику шли своим чередом, и Инглсайд был полон таинственности, шепота, секретов и восхитительных запахов. В самый канун Рождества все было готово. Елочка, которую Джем и Уолтер принесли из ложбины, стояла в углу гостиной. Большие зеленые венки из еловых лап и плауна с завязанными на них огромными бантами из красной ленты украшали окна и двери. Лестничные перила были обвиты ползучей хвоей, а в кладовой Сюзан уже не хватало места для приготовленных яств… А потом, в конце дня, когда они уже смирились с тусклыми красками так называемого «зеленого» Рождества, кто-то выглянул в окно и увидел большие белые хлопья, густо повалившие с неба.

— Снег! Снег! Снег!!! — кричал Джем. — Это все-таки белое Рождество, мама!

Инглсайдские дети пошли спать совершенно счастливые. Было так приятно свернуться под одеялом в теплой, уютной постели и слушать, как за окнами в седой снежной ночи воет ветер. Тем временем Аня и Сюзан взялись за работу — предстояло нарядить рождественскую елочку. «И сами ведут себя как двое детей», — с пренебрежением подумала тетя Мэри Мерайя. Она весьма неодобрительно отнеслась к свечам на елочке: что, если дом загорится от них? Она весьма неодобрительно отнеслась к раскрашенным ватным шарикам: что, если близнецам вздумается съесть их? Но никто не обращал на нее никакого внимания. Они уже поняли, что только при таком условии жизнь с тетей Мэри Мерайей может быть выносимой.