Аня и Долина Радуг - [59]

Обе рассмеялись, но смех Фейт перешел в горький вздох.

— Ну, все равно, Адам мертв, и у меня никогда не будет другого любимца.

— Не говори так, дорогая. Мы лишаемся очень многого в жизни, когда не любим. Чем больше мы любим, тем богаче жизнь… даже если это любовь всего лишь к маленькому существу, покрытому мехом или перышками. Ты хотела бы завести канарейку, Фейт… маленькую золотую канарейку? Если хочешь, я подарю тебе одну. У нас дома две.

— О, я очень хотела бы, — воскликнула Фейт. — Я люблю птиц. Только… вдруг кот тетушки Марты съест ее? Это такая трагедия, когда твоих любимцев съедают. Думаю, что во второй раз я этого не вынесу.

— Я уверена, что если ты повесишь клетку подальше от стены, то кот не сможет до нее добраться. Я расскажу тебе, как нужно ухаживать за ней, и когда пойду в следующий раз в Инглсайд, то оставлю ее там для тебя.

Про себя Розмари подумала: «У гленских сплетниц появится еще один повод посудачить, но мне все равно. Я хочу утешить это бедное сердечко».

И Фейт утешилась. Было так приятно встретить сочувствие и понимание. Она сидела рядом с мисс Розмари на старой сосне, пока сумерки не прокрадись незаметно в белую долину и вечерняя звезда не засияла над серой кленовой рощей. Фейт рассказала Розмари все о своем маленьком прошлом и надеждах на будущее, о том, что она любит и чего терпеть не может, о мелочах быта в доме священника, о взлетах и падениях школьной жизни. Расставаясь, они уже были верными друзьями. В тот вечер, когда все сели ужинать, мистер Мередит был, как обычно, погружен в задумчивость, но вскоре произнесенное за столом имя привлекло его внимание и заставило вернуться к реальности. Фейт рассказывала Уне о своей встрече с Розмари.

— Я думаю, она просто прелесть, — сказала Фейт. — Такая же милая, как миссис Блайт… только по-другому. Мне даже захотелось ее крепко обнять. А она обняла меня… и это были такие милые, бархатные объятия. И еще назвала меня «душенькой». Я прямо задрожала от восторга. Я ей все могла бы рассказать.

— Значит, тебе, Фейт, понравилась мисс Уэст? — спросил мистер Мередит довольно странным тоном.

— Я люблю ее! — воскликнула Фейт.

— О! — пробормотал мистер Мередит. — О!

ГЛАВА 21 Невозможное «нет»

Ясным и бодрящим зимним вечером Джон Мередит в задумчивости брел через Долину Радуг. Окружающие холмы блестели холодным великолепием снега, залитого лунным светом. Каждая маленькая елочка в этой длинной долине пела свою собственную безыскусную песенку под аккомпанемент арфы ветра и мороза. Дети мистера Мередита и дети Блайтов катались на санках, съезжая с восточного склона долины и с ветерком проносясь по гладкому, как зеркало, замерзшему пруду. Они замечательно проводили время; их веселые голоса и еще более веселый смех отдавались эхом во всех уголках долины, затихая сказочными отголосками в гуще деревьев. Справа через ветви кленовой рощи сияли огни Инглсайда. В их свете были искреннее радушие и приветливость, которыми всегда манят нас окна-маяки знакомого дома, где, как нам известно, живут любовь и дружеская поддержка и где окажут радостный прием любой родне — по крови или по духу. Мистер Мередит очень любил при случае провести вечер в спорах с доктором у камина, в котором горел плавник и возле которого неизменно стояли на страже знаменитые фарфоровые собаки Инглсайда, как это пристало божествам домашнего очага… но в этот вечер мистер Мередит не смотрел в ту сторону. В отдалении, на западном холме, блестела не столь яркая, но куда более манящая звезда. Мистер Мередит шел к Розмари Уэст. Он собирался сказать ей о своем чувстве, которое медленно расцветало в его сердце со дня их первой встречи и превратилось в пышный цветок в тот вечер, когда Фейт с таким горячим восхищением отозвалась о Розмари.

Он понял, что полюбил Розмари. Не так, разумеется, как он любил Сесилию. То чувство было совершенно другим. Та любовь с ее мечтами и романтическим ореолом не может, как думал он, повториться никогда. Но Розмари была красивой, милой и славной… очень славной. Лучшей спутницы жизни нельзя было и желать. В ее обществе он чувствовал себя таким счастливым, каким уже давно не надеялся себя почувствовать. Она была бы идеальной хозяйкой его дома, хорошей матерью для его детей.

За годы своего вдовства мистер Мередит получил бесчисленное количество намеков на то, что ему следует снова жениться. Говорили с ним об этом и члены пресвитерии, и многие прихожане, которых трудно было заподозрить в каких-либо скрытых мотивах, так же, впрочем, как и те, у кого такие мотивы могли быть. Но эти намеки никогда не производили на него никакого впечатления. Как правило, думали, что он их просто не сознавал. Однако в действительности он сознавал их довольно остро. И когда порой просыпался его собственный здравый смысл, становилось ясно, что самым разумным было бы снова жениться. Но здравый смысл не являлся главной отличительной чертой Джона Мередита, и он был совершенно неспособен выбрать, сознательно и хладнокровно, какую-нибудь «подходящую» женщину, как выбирают кухарку или партнера по деловому предприятию. Как он ненавидел это слово — «подходящую»! Оно так живо напоминало ему о Джеймсе Перри. «