Антропологические традиции - [29]

В отличие от Э. Дюркгейма М. Мосс не имел таких амбиций. Он сам не занимался полевыми исследованиями, но был потрясающим эрудитом: он прочел все, что в мире было написано об антропологии. Это его ученики отправятся в «поле» — в Америку, Азию, Африку. В 1935 г. Марсель Гриоль возглавит первый великий этнографический проект: экспедицию Дакар — Джибути. Он же впоследствии станет специалистом по этнологии догонов Мали.

Помимо наблюдений на местах экспедиции занимались также сбором экспонатов для коллекций Музея человека. Экспедиция Дакар — Джибути оказала огромное воздействие не только на сообщество этнологов — образованные французы открыли для себя этнологию благодаря выставке предметов и фотографий. Однако и на этот раз речь шла об интригующей экзотике. Этнология по-прежнему была неотделима от любопытства и эстетики. Современные художники с интересом знакомились с африканским искусством. Андре Бретон создал коллекцию «примитива». Позже, в годы Второй мировой войны, в Нью-Йорке он вместе со своим товарищем по изгнанию — антропологом Клодом Леви-Строссом — будет обследовать лавки «примитивного искусства». Развитие антропологии во Франции неотделимо от этого эстетического измерения.

После войны этнологию начали преподавать в ряде университетов. М. Гриоль возглавил кафедру в Сорбонне. Ученики М. Мосса читали курсы в нескольких провинциальных университетах. Но большинство этнологов работали в Национальном центре научных исследований (CNRS) и в Офисе научных исследований Заморских территорий (ORSTOM). Высшая школа социальных исследований (EHESS), необычное учебное заведение, ставящее во главу угла чисто исследовательскую деятельность, приглашает К. Леви-Стросса, Л. Дюмона, Ж. Сустеля, Ж. Кондомина и Ж. Баландье для проведения аспирантских семинаров. В 1960 г. К. Леви-Стросс создает в Коллеж де Франс лабораторию социальной антропологии. Следуя англосаксонской традиции, он переименовывает этнологию (как эта дисциплина тогда называлась во Франции) в антропологию. В противовес Институту этнологии, где ведущие позиции занимают ученики М. Гриоля и выдающийся антрополог и исследователь первобытности Андре Леруа-Гуран, вокруг К. Леви-Стросса формируется новая дисциплинарная традиция. Одновременно с созданием лаборатории социальной антропологии начинает издаваться журнал «L’Homme» («Человек»), который и сегодня остается главным антропологическим журналом во Франции.

Тем не менее в отличие от социологии, которая к тому времени существенно усилила свое влияние в университетах, этнология, с академической точки зрения, по-прежнему остается дисциплиной маргинальной. Что, впрочем, не мешает ей быть начиная с конца 1950-х годов достаточно заметной в общественной жизни. В значительной мере это связано с ее эстетической составляющей, с развитием Музея человека и созданием Музея народного искусства и традиций, экспозиции которого представляют многообразие обычаев Франции и при котором организуется исследовательский Центр французской этнологии, аналог Института этнологии, однако занимающийся исключительно «отечественными» сюжетами.

Французов знакомят с богатством и красотой множества существующих на планете цивилизаций. Им демонстрируют величие колониальной империи, созданной в конце XIX в. Кроме того, популяризации этнологии служат книги. Опубликованные в 1955 г. «Печальные тропики» (Lévi-Strauss 1955) имели огромный успех. Книга была признана литературным шедевром. К этой же категории трудов относится «Призрачная Африка» Мишеля Лейриса (Leiris 1934). «Печальные тропики» увидели свет в серии «Terre Humaine», которая под руководством Жана Малори, специалиста по инуитам, много сделала для популяризации этнологии. «Противоречивая Африка» Ж. Баландье (Balandier 1962), работы П. Кластра и Ж. Сустеля, «Мы съели лес» Ж. Кондомина (Condominas 1974), написанные столь же блестящим языком и иллюстрированные фотографиями, дали возможность читающей публике зрительно представить себе далекие общества. Это были книги, заставляющие мечтать, а антрополог в них представал скорее в качестве путешественника и писателя, нежели профессора. Этим и объясняются относительная маргинальность дисциплины в академических кругах и ее успех в обществе.

Начиная с 1960-х годов развитие французской этнологии неотделимо от процесса деколонизации. До сих пор антропологи работали в полном согласии с колониальной администрацией и не особенно критиковали ее. Труды Ж. Баландье «Противоречивая Африка» и «Современная социология черной Африки» (Balandier 1962, 1963) знаменуют новое направление развития дисциплины. Отныне признается историзм этих обществ, которые доселе рассматривались как замкнутые в своей традиционности и исключенные из всемирного социально-политического контекста. Ж. Баландье вводит в научный оборот дисциплины категории конфликта, доминирования, эксплуатации. Он проповедует активную политическую позицию этнолога, и сотрудники возглавляемого им Центра африканских исследований берутся за изучение противоречий в постколониальных обществах.

С 1960-х годов этнология/антропология начинает занимать особое место во Франции, и на то есть две причины: с одной стороны, структурализм К. Леви-Стросса выглядит многообещающим направлением для всего комплекса гуманитарных наук; наблюдается настоящее сотрудничество исследователей — лингвистов, семиотиков, психоаналитиков и структурных антропологов. Идея о том, что можно общими усилиями создать науку о человеке, располагающую столь же строгой методологией и мощными средствами формализации, что и точные науки, вызывает всеобщий энтузиазм. С другой стороны, общество с увлечением наблюдает за дебатами, которые ведут с К. Леви-Строссом и его последователями те, кто обвиняет их в пренебрежении историческим измерением: множество публикаций и конференций на тему «структура и история» свидетельствует об остроте этих дебатов.