Антропофагия, как способ... - [17]

    И вот – момент триумфа: множество людей подходят к картине на вернисаже, обсуждают и выдвигают свой вердикт.

    Признание мастерства – открывает широкую дорогу. И дело не только в деньгах и славе. Многие Творцы были бедны и не приняты обществом, как его составляющие единицы.

    Мастер имеет возможность менять окружающее мировоззрение! Потому-то так важно, для него - донести именно тот посыл, который заложен в работе.

    Жена «Сотрудника» любила искусство, и не любила очереди за морской капустой. По этому,  в конце девяносто первого, не дожидаясь похоронки от офицера умирающей империи, неизвестно где находившегося, когда  не на что было купить сандалии его сыну, она собрала вещи и вместе ребенком выехала за рубеж.  

 Свекрови Мария ничего не стала объяснять. Да и как объяснишь, матери солдата, что больше не намереваешься его ждать.

    Сотрудник стоял посередине третьего этажа музея Гуггенхайма.

 Маша согласилась на встречу отца с сыном, только с условием, что ребенок увидит современную живопись.

 - Знаешь пап… - заговорил двенадцатилетний подросток, склоняя голову, то на один – то на другой бок, рассматривая «синие треугольники».

 - Мне больше Куинджи нравится…  - Отец одобряюще хмыкнул, на такое проявление сознательности сыном.

 - Пойдем отсюда! Что мы в этих «треугольниках» не видели. Сходим, посидим где-нибудь?

 - А как же мама? Она сказала – что только тут?.. – Поднял бровь Сотрудник.

 - А мы ей не скажем! Она-то нас ни когда не спрашивала, чего мы хотим… - Опустил глаза в пол сын.

    Отец заметно оживился. И задумавшись, спросил:

 - А куда пойдем-то? Я город не знаю…

 - За - то я знаю! – обрадовался ребенок. – Пойдем в «Friday’s»!

 - Это что ещё за выходные? – Недоверчиво уточнил отец.

 Сын заулыбался и ответил:

 - Это не выходные! Это такой, «Макдональдс» - только лучше, и ты там себе пиво сможешь взять!

* * *

    Они первый раз выбрались в ресторан.

 По такому случаю, Лиза надела вечернее, длинное, красное платье с вырезом, которое берегла.

 Прошло полгода,  как любимый основал фирму, по торговле антиквариатом.

 Дела шли неплохо, но с работы он её уже не встречал.

 Хотя и Лиза перестала рубить мясо на «Губернском». Восстановилась и защитила диплом.

    Не смотря на некоторую отдаленность и раздражительность любимого, он продолжал ей говорить «заветные слова». А настроение она приписывала его работе.

    Он много работал, приходил поздно. Но Лиза знала, что это из-за того, что любимый не мог себе простить прошлое, где он встречал ее – измотанную, после двенадцати часов разделки коров и свиней.

    И вот этот день наконец-то настал. Он хотел объявить Лизе нечто очень важное. Как она волновалась.

 Как в день переезда к нему.

    Ресторан был выбран один из самых лучших, на Лубянке.

 Роскошь и  обслуживание завораживали, казалось, что такое себе могут позволить только крупные бизнесмены, и члены правительства.

 Лиза заворожено смотрела, как он делает заказ.

 И откуда только он всё это знал.

 - Я слышала, что в таких местах принято заказывать аперитив. – Заговорщицки зашептала восторженная Лиза.

 - Давай попробуем разок настоящий солодовый виски? Как в американских фильмах? Только безо льда – зачем продукт разводить! – Заиграли шальные зеленые огоньки в её глазах.

    Он внезапно скривил губы, и сухо ответил:

 - Ни когда не заказывай виски и коньяк в начале трапезы. Это моветон.  – Подозвав официанта, под восторженные взгляды Лизы, он заказал розовый джин.

* * *

 - Пап, а почему ты так долго не мог вернуться, что мама решила уехать? – Задал вопрос мальчик, от смущения, усиленно ковыряя картошкой в соусе.

 Сотрудник часто  засопел, и тоже принялся ковырять в своём «маринара»[35]

 - Понимаешь, сын… я тогда очень хотел вернуться… но меня ранили, и взяли в плен. И только благодаря тому, что  я знал о том, что у меня есть вы с мамой, мне удалось выжить.

    Мальчик ещё больше потупился и отвернулся к окну.

    Этот странный, большой город не принимал его. В школе за спиной все тыкали пальцем, и говорили «русский». Мама убеждала, что современное искусство – единственная вещь – которая не придаст и пропадала, на работе до вечера.

 Внезапно мальчика осенило. Он повернулся и выпалил:

 - Тебя же звали на новую секретную работу? Иди! Будешь зарабатывать много денег, и переедешь к нам! Маму мы уговорим!

    Сотрудник поперхнулся пивом.

 - Как ты это себе представляешь? Привет, мама – теперь мы будем опять жить вместе?

    Мальчик снова погрустнел, и тихо ответил:

 - Я не хочу здесь! В школе меня не любят, язык мне и эта «живопись» не нравятся! А мама встречается с какими-то девушками, как она сама.

   На слове «встречается» сын сделал многозначительный акцент.

 Сотрудник достал дрожащими пальцами «Camel», и заказал ещё пива.

* * *

    Центральный парк действительно был очень ухоженным. Не было такой грязи как в Москве. Люди сидели прямо на подстриженной, как ковролин, ровной траве и любовались закатным небом.

 Единственное, пиво тут требовалось прятать в пакеты. Хорошо, что сын посоветовал.

 - Знаешь, что я вдруг подумал… - повернулся вдруг мальчик к отцу.