Антони Адверс, том 2 - [7]

Капитан Джорхем спал на стуле, привалясь боком к стене. По лысой макушке ползала муха.

Эти принцы, эти лучшие из друзей, где они? Исчезли. Однако они оставили по себе нечто ощутимое. Майор оплатил празднество. "Во славу французской армии", синьор, он сказал, - объяснила женщина, пряча в карман монетку, которую дал ей Антони. У того отлегло от сердца. С них только чаевые. Теперь он понял, что трезв.

Под черепом, по которому ползала муха, мозг не спал, просто раскрутил шестеренки времени на двадцать лет назад и перенес своего обладателя в прошлое. Капитан сидел на скамье перед домом в Сичуэйте, штат Масачусетс. Перед ним был залив и впадающая в него речка, а за ними - дом Эбнера Линкольна и водяная мельница. Мельница крутилась. Ласточки задевали воду, оставляя на ней круги. Солнце садилось. Наверху Джейн укладывала спать дочку. До капитана доносилось ее пение и шлепанье детских ножек. Вот жена замурлыкала колыбельную, укачивая малышку. Голос ее звучит все тревожнее. Мельница за ручьем начала молоть, выговаривая букву "Р". Она что-то мелет! Его ребенка! Бежать туда, спасти! Он не может двинуться с места. "Р-р-р-р-р" Он дернул рукой и смахнул муху, заползшую в ушную раковину.

Лучше! Мельница остановилась. Сон? Зачем просыпаться? Как счастливы они с Джейн были, пока... услышать бы опять детские шажки... Умерла! Ах да, он забыл! Он же боится, что услышит их, особенно ночью. Нет, нет, не умерла! Да, умерла! Господи. "Не плачь, Джейн. Завтра мы пойдем на кладбище". Но уже завтра. "Идем, возьмешь свое вязание". Он идет на кладбище, и просыпается оттого, что поскользнулся. Через несколько минут он вспоминает. Ребенок умер много лет назад. Бедная крошка. Надо забыть, не слышать этих шагов, хотя бы на корабле. Упрятать подальше, запечатать семью печатями, жить сейчас. "Помни, Элиша, здесь хорошо, сейчас лучше, сейчас лучше, - твердило сознание. - Надо только выпить, и настанет сейчас. Надо выпить, надо выпить!" Капитан Джорхем вскочил и потребовал вина.

- Вот так я обуваю своей дочке мягкие шлепанцы, мистер, - сказал он, опрокинув стакан. - Не могу слышать ее шагов.

Антони был уверен, что капитан все еще очень пьян. Хотя выглядит трезвым.

Они просидели в кафе святого мученика Лаврентия до вечера. Пошел дождь, они еще подремали. Стало лучше. Время, похоже, ушло на вылазку. Антони успокоился, видя капитана утешенным и умадеротворенным.

В шесть часов упомянутого июньского вечера город Генуя уже начал неспешно готовиться к предстоящей лунной ночи. После дождя прояснилось и похолодало. В улочках пролегли длинные тени. Небо залилось румянцем вечерней зари. Воздух посинел и приятно овевал разгоряченные вином лица. Ответственность достойно опочила.

Они бесцельно брели в лабиринте улиц, таких узких, что по ним не мог проехать экипаж. Поздно было думать о мраморных плитах. Капитан Джорхем готов был идти куда угодно и охотно согласился на предложение Антони заглянуть к отцу Ксавье в пригород. Там можно будет поужинать, выпить вина, на корабль вернуться поздно, а то и заночевать в городе. Да, мрамор и статуи подождут до завтра. Утро вечера мудренее. Сейчас они двумя ленивыми невесомыми рыбами плыли, куда неведомо, в жидком золотистом воздухе.

Звенели колокольчики возвращающихся домой мулов, носильщики с наемными портшезами и пестрыми паланкинами знати сновали туда-сюда в темных туннелях улиц, освещая путь фонарями на длинных шестах словно на праздничном гулянье. Высокие узкие дома, расписанные поблекшими святыми, богами и ангелами, вставали вокруг, их балконы нависали до середины улиц. Внизу струилась разноликая толпа, причудливые кричащие наряды мешались с громкими певучими голосами и уличными криками, сливаясь в единое зрелище жизни, которая толпилась и текла, собиралась и рассыпалась, размахивала руками и поспешала вперед.

Антони с трудом уговорил капитана не нанимать пышный, но грязный портшез, чьи носильщики предлагали свои услуги на каждом шагу. Бог весть, куда в таком доберешься. Придерживая карманы, они пошли дальше. Внезапно безвременный сумрак узких улочек остался позади - они по чистой случайности вышли на Страда-Нуова, в пышное умирание дня.

Бесконечная улица взбиралась на холм, узкая, чистая, отчеркнутая рядами мраморных фасадов. На балконах уже мерцали редкие огни. Длинные лучи света пролегли вдоль улицы, как ущелья. Здесь должен обитать цвет общества. Нищие тут неуместны.

За ними увязался попрошайка с воспаленными веками, но они подозвали веселенькую повозку, запряженную двумя мулами в помпонах и бубенцах, взобрались в нее и оставили попрошайку браниться вслед. Толстый возница на украшенных бахромой козлах торопился ничуть не больше своих мулов, которые лениво трусили к Альбаро, с каждым шагом взбираясь все выше. Людный порт остался позади. Антони к своей радости вновь отыскал гордый город, подобный утреннему сновидению, виденный им с корабля. Днем этот город затерялся в зловонных портовых улочках, а теперь нашелся.

Они ехали по вьющимся лентам аллей, за которыми проглядывали длинные безмолвные виллы в потускневшей от морского воздуха росписи на темы священные, светские, непонятные, однако временами дорога взбиралась на холм, и тогда взгляду представали громады гор вверху и море внизу.