Антони Адверс, том 2 - [66]
В отдалении музыкально динькнул колокольчик. Дверь открылась.
- Свечи, Педро.
Внесли зажженные свечи.
- В этой процедуре есть что-то по-детски захватывающее, - сказал губернатор, плавя воск для печати в маленькой сковородочке. Он закашлялся от едкого воскового дыма.
Внезапно перед глазами Антони встала библиотека мистера Юдни в Ливорно. Он увидел себя оборванным, косноязычным подкидышем с монашеской шляпой в руке. Вот кем он был! Он вспомнил. Он искал своего места в мире. А сейчас... Сейчас он следит, как наместник испанского короля на Кубе запечатывает документы, касающиеся этого же самого подкидыша. Ради этого он обошел полсвета, он шел сюда одиннадцать лет из библиотеки мистера Юдни. Почему не собрать все и не запечатать воском? Вот он течет на бумагу из маленькой сковородочки. Скоро печати застынут, затвердеют раз и навсегда. Флоренс Юдни... Где те косички?.. Миссис Дэвид Париш, спасибо! Долорес, как ты хороша! Через три года, возможно... через три года, кто знает?
- Ваше Превосходительство, я с вами, - тихо сказал Антони.
- Хорошо! - сказал Лас-Касас. - И даже лучше, вы не сразу заглотили золотой крючок.
Губернатор улыбнулся и придавил последнюю печать.
- Ну, - сказал он, - раз вы со мною, вы, вероятно, не откажетесь побыть и с обществом в саду. Я угадал? - Он рассмеялся и положил запечатанные копии в портфель. - Два другие экземпляра останутся у меня и герра Мейера. К своему я приложу конфиденциальный меморандум для маркиза, чтобы тот был в курсе дела. Теперь идемте в сад, дон Антонио... - Он пристально взглянул на Антони.
- Ваше Превосходительство?
- Поздравляю вас. Позвольте представить вас друзьям короля.
Они вместе прошли через комнату. Сердце у Антони колотилось. Однако, к его удивлению, они прошли мимо двери.
- Как я вам в качестве политика? - спросил губернатор. - Мне пришлось учиться этому здесь. - Он скривился. - Однако я не первый испанский наместник, который оказывается на Кубе в одиночестве. Взгляните сюда! - Они остановились перед картиной прямо напротив губернаторского секретера, но в противоположном конце покоя. Это был портрет дона Филипа IV.
- Можно назвать эту картину портретом ушедших лет. Копия Веласкеса. Один из моих предшественников повесил ее здесь почти столетие назад.
Из глубоких складок черного бархатного занавеса бледный и скучающий дон Филип смотрел на них так, словно их нет. Золотые колечки волос над бледным суровым лбом сверкали не теплее голубых рыбьих глаз под ними. С видом бесконечного отвращения и с улыбкой, в которой затаенная жестокость была единственным подобием человечности, дон Филип натягивал длинные тонкие перчатки.
- Видите? - сказал Лас-Касас. - Это король, который приказал казнить солдата, подхватившего его, когда он падал с лестницы. Государственная измена! Воспрепятствовать монарху! - По лицу губернатора пробежала печальная усмешка. - Королям не обязательно быть политиками, - продолжал он. - Иное дело наместники. Иногда они предпочитали иметь лестницу, по которой можно скатиться вдали от посторонних глаз. Даже столетие назад...
Он потянул картину на себя. Она отворилась, как дверь. За ней уходили в стену узкие ступеньки. Они спустились по двум пролетам и неожиданно оказались в тропическом саду.
Сад за давностью лет успел позабыть, что был когда-то патио. Гладкие серые стволы исполинских пальм взмывали к далеким стрельчатым окнам, к сияющему готическому своду, который скорее покачивался, чем покоился на изящно изогнутых капителях своих естественных опор. Взор терялся в перистых лиственных арках или устремлялся в дымку живых колонн, чтобы наткнуться на потемневшую от времени дворцовую стену. Это был древний двор Лос-Молиноса, гением безвестного архитектора превращенный в официальный рай испанских вице-королей.
Череда низких террас, обрамленный каменными парапетами, на которых росла трава и гигантские кактусы в зеленых каменных кадках, ровными ступенями спускалась к центру сада. Там, посреди ровной травянистой лужайки, был устроен фонтан. Бьющая под сильным напором вода рассыпалась мелкими брызгами. Она-то и придавала саду главное очарование. Она жалобно журчала в скрытых под землею трубах, словно поток, отклоненный от своего русла, дабы освежать сад, все еще немного сетовал на судьбу. Трудно сказать, что именно не смолкало: голос ветра в пальмовых кронах или ток невидимой воды. Это был монотонный гул, присущий саду и столь же естественный, как прохладная тень исполинских пальм.
- Когда-то здесь обитало древнее племя павлинов, - сказал Лас-Касас, когда они стояли на верхних ступенях ведущей к фонтану лестницы. - Мне напомнили о них платья гуляющих между деревьями дам. Жаль, что фижмы и парча выходят из моды. Скоро мы не будем знать, что делать в таких садах. Что до павлинов - от них пришлось отказаться. Они невыносимо кричали по утрам - словно режут стекло. Но идемте, я вижу, нас ждут.
У подножия лестницы их поджидал глубокий старик в наряде, который уместно смотрелся бы в Эскуриале лет двадцать-тридцать назад. Дон Алонсо де Гусман служил в Лос-Молиносе церемониймейстером при четырех предыдущих наместниках, и, хотя ему близилось к восьмидесяти, ухитрялся даже в атмосферу неофициального собрания привнести дух застывшего этикета, позабытый уже и в Испании. Ему Лас-Касас и вручил Антони. Началась череда официальных представлений.
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.
Истории жизни самых интересных и ярких исторических личностей эпохи средневековья, рассказанные известным историком Наталией Басовской собраны в этой книге. Герои, злодеи, роковые женщины, владыки полумира и бунтари любили, ненавидели, боролись, проигрывали и побеждали много лет назад, но их судьбы волнуют нас до сих пор. Все их тайны приоткрывает перед читателем знаменитый историк. Что связывало Ричарда Львиное сердце и короля Франции? Кто был более жесток, чем герцог Альба? Кого на самом деле любила Жанна д’Арк? Все ответы в этой книге.
С началом революции неисправимый авантюрист Максим Артурович Пятницкий, полковник Пьят, попадает в весьма непростое положение. Чудом избежав позорной смерти и не представляя, что ждет его в будущем, он оказывается на борту перегруженного беженцами британского судна «Рио-Круз», направляющегося в Константинополь. Рассчитывая найти применение своим талантам изобретателя, Пьят планирует совершить путешествие по Европе, а затем осесть в Лондоне. Однако судьба распоряжается иначе, и настоящий водоворот событий захватывает его в Америке, где он становится героем многочисленных скандалов.
По страницам популярного цикла исторических романов Переса-Реверте шагает со шпагой в руке бесстрашный воин армии испанского короля, а в свободное от сражений время дуэлянт, авантюрист, благородный разбойник и наемный убийца, человек чести Диего Алатристе, которого за его неимоверную храбрость называют капитаном. В романах, продолжающих цикл, он все так же ходит по острию клинка и попадает в опасные ситуации, из которых человек ординарный вряд ли выйдет живым, – встает на пути злодея, задумавшего преступление века, едва не делается жертвой любви к великой актрисе, бороздит просторы Средиземного моря, сражаясь с турками и пиратами, а в Венеции должен совершить непростую миссию в привычной для себя роли наемного убийцы. Автор прославленных интеллектуальных детективов «Фламандская доска», «Клуб Дюма», «Кожа для барабана» в цикле о капитане Алатристе смело ведет игру на поле, где оставили яркий след такие знаменитые мастера авантюрно-исторических романов, как Александр Дюма, Рафаэль Сабатини, Эмилио Сальгари, и нисколько не уступает им.
В книгу литератора, этнографа, фольклориста и историка С. В. Фарфоровского, расстрелянного в 1938 г. «доблестными чекистами», вошли две повести о первобытных людях — «Ладожские охотники» и «Ледниковый человек». В издание также включен цикл «Из дневника этнографа» («В степи», «Чеченские этюды», «Фольклор калмыков»), некоторые собранные Фарфоровским кавказские легенды и очерки «Шахсей-вахсей» и «Таинственные секты».
Эдуард Андреевич Гранстрем (1843–1918) — издатель, писатель, переводчик; автор многих книг для юношества. В частности, приключенческая повесть «Елена-Робинзон» была очень любима детьми и выдержала несколько переизданий, как и известная «почемучкина книжка» для девочек «Любочкины отчего и оттого». Широкую известность в России приобрели его книги «Столетие открытий в биографиях замечательных мореплавателей и завоевателей XV–XVI вв.» (1893), «Вдоль полярных окраин России» (1885). Гранстрем был замечательным переводчиком.