Антони Адверс, том 2 - [33]
Невис за кормой уходил в океан. Еще несколько дней, и они будут в Гаване. Новая земля, наконец-то. Антони поднял правую руку ладонью вверх, в ожидании.
.
КНИГА ПЯТАЯ
В которой к бронзе добавляется необходимая присадка
Глава XXIX. Дом Силена
Вампаноаг", и первый помощник, стоя на вантах, неотрывно глядел на берег, пока августовское солнце у тропика Рака не заставляло его отвести взгляд.
Утром, едва заслышав, что матросы трут пемзой палубу и плещут водой, он взбирался на ванты с маленькой подзорной трубой в кармане. Здесь, зацепившись коленом за штаг, он полной грудью вбирал сочный береговой бриз, об эту пору мягко шепчущий в парусах.
Ветер навевал тысячи пряных, диковинных ароматов с пляжей, лагун и высоких плато, запахи саргассовых водорослей, можжевельника и лантаны, пахучего квебрахового дерева, индийского финика и прелых масличных листьев. Удушливая, мглистая сладость плыла с плантаций сахарного тростника и плодородных низин. Стосковавшиеся по сухопутным запахам ноздри скорее вкушали, чем обоняли это благоухание. Язык причмокивал и слюнки текли, словно в ожидании пиршества.
Пока гасли звезды, судно шло вдоль самого берега. Ночью дул морской бриз, потом стихал, так что ухо мало-помалу улавливало далекий островной шепот. Казалось, тропическая ночь вот-вот поведает свою сокровенную, жутковатую тайну. Потом паруса начинали хлопать, реи перебрасопливали, и береговой бриз раздувал полотно на правом галсе.
В эти минуты лучше всего клевало. Каждое утро яростная барракуда или молодая акула извивались и бились на мокрой палубе. Но Антони скоро утратил к ним интерес, ибо в этих широтах чудо восхода поражает поочередно обоняние, слух и зрение.
Стоило теплому аромату берегового бриза коснуться палубы, как ухо различало принесенные этим же ветром далекие, загадочные крики темного острова. Протяжные, нестихающие, они волнами накатывали с востока и распространялись, словно слухи о благой вести, подхватываемые все более тихими голосами на западе. Антони, цепляясь за ванты и восторженно глядя поверх темных морщинистых вод, слышал в дальних голосах отзвук собственной глубокой радости быть живым на этой звезде.
Первый раз заслышав утреннее многоголосье, он растерялся. Это не походило ни на что, слышанное прежде. Непрерывному лирическому потоку, в котором нельзя было различить отдельных нот, вторили все петухи Кубы. Антони мнилось, что где-то на неведомых ему холмах возвышают голоса петуший король и сонмы его ликующих придворных. Значит, так звучит всякая земля - всякая обитаемая земля. Антони вспоминал Италию, утренние поездки с Анжелой. Но здесь, на Кубе, кукареканье звучало еще мощнее. Оно походило на многократно усиленный смех, мелодичный, однако нечеловеческий. При первых проблесках серого света гимн превращался в ликующий вопль.
Тогда вступали попугаи со своим "что-что-что? что-то-то, что-то-то". Казалось, они громко рукоплещут кукареканью, возбужденные первым робким хлопком. Мириады насекомых наполняли воздух еле слышным гудением. Утренний голос Кубы достигал крещендо и переходил в адскую какофонию, стихавшую по мере того, как корабль лавировал от берега.
Тем временем приходила очередь зрения. Звезды меркли. Остывали раскаленные шары планет. В белой топке за кормой таяла утренняя звезда. Одним махом свет заливал полнеба. Обязательная облачная полоска на восточном краю окоема, вспыхнув, превращалась из черной в багровую, алую, золотисто-белесую и, наконец, испарялась, пронзенная горячими солнечными лучами. Яркая морская дорога бежала на восток к раскаленной добела полосе.
Тогда немыслимое чело солнца вставало из воды. По толстым щекам сбегали красные капли тумана. Мир сверкал от края и до края. Какие-то секунды, пока сияющий солнечный шар вылезал из воды, море, казалось, тянется за ним огромной окровавленной чечевицей. Потом ее отсекала черная линия горизонта. Чечевица падала в воду, и больше в ту сторону смотреть было нельзя. Волны горячего воздуха уже били Антони в лицо. Когда проходила слепота, он открывал глаза и видел длинные берега, расходившиеся в нестерпимую голубую даль.
То было мощное зрелище. Антони не уставал разглядывать берег в подзорную трубу и видел то заросший пальмами мыс, то глубоко врезанный каньон, то лиловую горную долину и солнечную лужайку с крестьянской лачугой. Он чувствовал себя простым матросом на вантах "Ниньи" или "Пинты", глядящим из-под руки на златоверхие храмы того первого, знаменитого похода.
Они проходили мимо сотен заросших пальмами речушек с травянистыми дельтами и белым песчаным валом в устье. Там, где берега были обрывисты, эти речушки таинственным образом поворачивали вглубь острова. По утрам, до того как в долины заглядывало солнце, над водой висела легкая дымка. Если удавалось навести трубу, Антони различал даже буйные заросли папоротника в ущельях. Однажды он разглядел водопад и рыбачье каноэ в озерце внизу. Из ближнего леса струйкой поднимался дым. Это был новый мир!
Для Антони это был его собственный новый мир. Он открыл его сам. Теперь он знал, как огромна земля, как широки ее океаны. Разве он не пересек моря пространства, чтобы попасть сюда? Почему с восходом солнца корабль неизменно удаляется от берега? Когда же он сам вступит под кроны этого острова? "Смотри в трубу, Антони, смотри. Cuba, gloria mundi!"
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
Пьер Алексис Понсон дю Террайль, виконт (1829–1871) — один из самых знаменитых французских писателей второй половины XIX века; автор сенсационных романов, которые выпускались невиданными для тех лет тиражами и были переведены на многие языки, в том числе и на русский. Наибольшую известность Понсону дю Террайлю принес цикл приключенческих романов о Рокамболе — человеке вне закона, члене преступного тайного общества, возникшего в парижском высшем свете. Оба романа, представленные в данном томе, относятся к другой его серии — «Молодость Генриха IV», на долю которой также выпал немалый успех.
Василий Федорович Потапов (годы жизни не установлены) – русский беллетрист II-й половины XIX века; довольно плодовитый литератор (выпущено не менее ста изданий его книг), работавший во многих жанрах. Известен как драматург (пьесы «Наполеон в окрестностях Смоленска», «Чудеса в решете»), сказочник («Мужичок с ноготок, борода с локоток», «Рассказы Фомы-старичка про Ивана Дурачка», «Алеша Попович», «Волшебная сказка о гуслях-самогудах» и др.), поэт (многие из названных произведений написаны в стихах). Наибольшую популярность принесли Потапову его исторические произведения, такие как «Раскольники», «Еретик», «Черный бор, или таинственная хижина» и другие. В данном томе публикуются повести, рассказывающие о женщинах, сыгравших определенную роль в истории русского государства.
Продолжение знаменитого романа классика отечественной фантастики Александра Беляева «Остров погибших кораблей»! Более десяти лет прошло с тех пор, как легендарный Остров погибших кораблей канул в океанскую пучину. Сыщик Симпкинс стал главой крупного детективного агентства и теперь искал по всему свету следы исчезнувшего «губернатора» Слейтона, более известного как финансовый аферист и мошенник Гортван. И вот однажды агенты донесли Симпкинсу, что в дебрях Центральной Африки появились никому не известные белые люди, тщательно избегающие контактов как с туземцами, так и с колониальной администрацией.
Серия: "Стрела" Во время строительных работ в Керчи в подполе разрушенного дома находят золотую вазу с изображениями из скифского быта и ряд других предметов. Как они туда попали, из какого кургана их добыли, кто были люди, их спрятавшие, - археологи или злоумышленники? Над решением этих и многих других вопросов, связанных с находкой, работает группа археологов. Разгадывая одну загадку за другой, они находят следы тех, кто добрался до сокровищ, а затем находят и самый курган. Находки помогают ученым сделать серьезный вклад в историю скифских племен.
Ее королевское Высочество принцесса Кентская, член Британской королевской семьи – не только высокопоставленная особа, но и талантливый исследователь и рассказчик. Она по крупицам собирает и восстанавливает историю своего рода, уходящего корнями в седое средневековье. «Ртуть» – третий том Анжуйской трилогии, действие которого разворачивается во Франции в XV веке. История жизни знаменитого Буржского купца Жака Кера поистине удивительная. Его смело можно назвать самым успешным предпринимателем в истории средневековой Европы и родоначальником капитализма.