Антони Адверс, том 2 - [33]
Невис за кормой уходил в океан. Еще несколько дней, и они будут в Гаване. Новая земля, наконец-то. Антони поднял правую руку ладонью вверх, в ожидании.
.
КНИГА ПЯТАЯ
В которой к бронзе добавляется необходимая присадка
Глава XXIX. Дом Силена
Вампаноаг", и первый помощник, стоя на вантах, неотрывно глядел на берег, пока августовское солнце у тропика Рака не заставляло его отвести взгляд.
Утром, едва заслышав, что матросы трут пемзой палубу и плещут водой, он взбирался на ванты с маленькой подзорной трубой в кармане. Здесь, зацепившись коленом за штаг, он полной грудью вбирал сочный береговой бриз, об эту пору мягко шепчущий в парусах.
Ветер навевал тысячи пряных, диковинных ароматов с пляжей, лагун и высоких плато, запахи саргассовых водорослей, можжевельника и лантаны, пахучего квебрахового дерева, индийского финика и прелых масличных листьев. Удушливая, мглистая сладость плыла с плантаций сахарного тростника и плодородных низин. Стосковавшиеся по сухопутным запахам ноздри скорее вкушали, чем обоняли это благоухание. Язык причмокивал и слюнки текли, словно в ожидании пиршества.
Пока гасли звезды, судно шло вдоль самого берега. Ночью дул морской бриз, потом стихал, так что ухо мало-помалу улавливало далекий островной шепот. Казалось, тропическая ночь вот-вот поведает свою сокровенную, жутковатую тайну. Потом паруса начинали хлопать, реи перебрасопливали, и береговой бриз раздувал полотно на правом галсе.
В эти минуты лучше всего клевало. Каждое утро яростная барракуда или молодая акула извивались и бились на мокрой палубе. Но Антони скоро утратил к ним интерес, ибо в этих широтах чудо восхода поражает поочередно обоняние, слух и зрение.
Стоило теплому аромату берегового бриза коснуться палубы, как ухо различало принесенные этим же ветром далекие, загадочные крики темного острова. Протяжные, нестихающие, они волнами накатывали с востока и распространялись, словно слухи о благой вести, подхватываемые все более тихими голосами на западе. Антони, цепляясь за ванты и восторженно глядя поверх темных морщинистых вод, слышал в дальних голосах отзвук собственной глубокой радости быть живым на этой звезде.
Первый раз заслышав утреннее многоголосье, он растерялся. Это не походило ни на что, слышанное прежде. Непрерывному лирическому потоку, в котором нельзя было различить отдельных нот, вторили все петухи Кубы. Антони мнилось, что где-то на неведомых ему холмах возвышают голоса петуший король и сонмы его ликующих придворных. Значит, так звучит всякая земля - всякая обитаемая земля. Антони вспоминал Италию, утренние поездки с Анжелой. Но здесь, на Кубе, кукареканье звучало еще мощнее. Оно походило на многократно усиленный смех, мелодичный, однако нечеловеческий. При первых проблесках серого света гимн превращался в ликующий вопль.
Тогда вступали попугаи со своим "что-что-что? что-то-то, что-то-то". Казалось, они громко рукоплещут кукареканью, возбужденные первым робким хлопком. Мириады насекомых наполняли воздух еле слышным гудением. Утренний голос Кубы достигал крещендо и переходил в адскую какофонию, стихавшую по мере того, как корабль лавировал от берега.
Тем временем приходила очередь зрения. Звезды меркли. Остывали раскаленные шары планет. В белой топке за кормой таяла утренняя звезда. Одним махом свет заливал полнеба. Обязательная облачная полоска на восточном краю окоема, вспыхнув, превращалась из черной в багровую, алую, золотисто-белесую и, наконец, испарялась, пронзенная горячими солнечными лучами. Яркая морская дорога бежала на восток к раскаленной добела полосе.
Тогда немыслимое чело солнца вставало из воды. По толстым щекам сбегали красные капли тумана. Мир сверкал от края и до края. Какие-то секунды, пока сияющий солнечный шар вылезал из воды, море, казалось, тянется за ним огромной окровавленной чечевицей. Потом ее отсекала черная линия горизонта. Чечевица падала в воду, и больше в ту сторону смотреть было нельзя. Волны горячего воздуха уже били Антони в лицо. Когда проходила слепота, он открывал глаза и видел длинные берега, расходившиеся в нестерпимую голубую даль.
То было мощное зрелище. Антони не уставал разглядывать берег в подзорную трубу и видел то заросший пальмами мыс, то глубоко врезанный каньон, то лиловую горную долину и солнечную лужайку с крестьянской лачугой. Он чувствовал себя простым матросом на вантах "Ниньи" или "Пинты", глядящим из-под руки на златоверхие храмы того первого, знаменитого похода.
Они проходили мимо сотен заросших пальмами речушек с травянистыми дельтами и белым песчаным валом в устье. Там, где берега были обрывисты, эти речушки таинственным образом поворачивали вглубь острова. По утрам, до того как в долины заглядывало солнце, над водой висела легкая дымка. Если удавалось навести трубу, Антони различал даже буйные заросли папоротника в ущельях. Однажды он разглядел водопад и рыбачье каноэ в озерце внизу. Из ближнего леса струйкой поднимался дым. Это был новый мир!
Для Антони это был его собственный новый мир. Он открыл его сам. Теперь он знал, как огромна земля, как широки ее океаны. Разве он не пересек моря пространства, чтобы попасть сюда? Почему с восходом солнца корабль неизменно удаляется от берега? Когда же он сам вступит под кроны этого острова? "Смотри в трубу, Антони, смотри. Cuba, gloria mundi!"
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
Приквел к первой повести об историке Роберте Джонсоне. Отважный искатель приключений вместе со своей новой спутницей отправится на поиски двух самых загадочных артефактов, так или иначе связанных с именем жестокой королевы из средневековья.
У нас большая семья. Я моя сестра и мой младший брат. Одни из немногих чьи семьи наполнены добротой взаимопониманием и развитием. Наш отец постоянно, что-то придумывает. Куда-то поехать. Куда-то пойти. В этот раз мы решили отправиться в аквапарк. Казалось бы такое банальное событие для литературы вряд ли достойно этих строчек. Но уверяю вас. Все получится по классическим канонам истории. Выбрали один путь, но получился совсем другой путь!…Так мы и узнали, место, которого давно нет на карте и на котором по-прежнему светит маяк.
Первый сборник сочинений нижнетагильского автора Малинина Егора (малинки), включающий самые яркие из его сочинений. "Первый и не последний".
Рассказ о романтиках черного флага и парусов, об одном из последних пиратов "Золотого века", удачливом и в тоже время, кровожадном и жестоком флибустьере Карибского моря и Атлантики – Бартоломью Робертсе или Черном Барте. Утонченный любитель музыки, с изысканными манерами, прилежный христианин, не терпящий азартных игр, пьянства и женщин. Но всегда ли так было? На одном из захваченных кораблей, среди пассажиров, оказывается молодая девушка по имени Анна. Сможет ли Черный Барт устоять перед силой любви и не нарушить созданный им "Кодекс Пиратов"? Содержит нецензурную брань.
Перед глазами читателя глава истории, которая перевернула устой всего Средневековья – падение Ордена Тамплиеров, некогда могущественного ордена, державшего в руках половину всего мира. Заговор верхушки римской церкви, вовлеченость инквизиции, и история наследного рыцаря ордена, в поте лица мчащегося на его спасение и на сохранение векового наследия. Это не книга, но сценарий. Все зависит от вашего воображения. Все характеры персонажей – ваше собственное представление о них. Все сцены и атмосфера эпохи зависит только от вас.
Cюжет книги основан на подлинном событии – в 1894 году американка родом из России впервые в мире совершила кругосветное путешествие на велосипеде. Пускаясь в дальний путь на новом по тем временам средстве передвижения, героиня объявляет себя "новой женщиной" в надежде прославиться и разбогатеть. Кругосветка в одиночку длиной почти в пару лет изменит ее представления о мире и поможет узнать себя. События развиваются стремительно, однако повествование рассчитано на неспешное чтение. Это книга-калейдоскоп, которая предлагает вдумчивому читателю достроить подлинные связи между репортажами начинающей журналистки Мэри и свидетельствами знавших ее людей.