Антони Адверс, том 2 - [140]

Сперва Антони чуть не рассмеялся. То, что дон Руис и Фердинандо столкнулись с неумолимым капитаном Биттерном, было и впрямь забавно. Однако по мере того, как Антони читал, улыбка сползала с его лица. Фердинандо счел уместным, находясь на безопасном расстоянии, сообщить своему нанимателю, при каких обстоятельствах брат Франсуа покинул факторию Гальего. Мало того, груз детей продан в Гаване с большой выгодой. Это Фердинандо потрудился расписать подробнее. Когда туман перед глазами Антони рассеялся и он вновь смог разбирать аккуратный почерка своего приказчика, то узнал, что в результате вышеописанной сделки стал богаче на двести фунтов.

Кроме того (писал вполне уверенный в себе Фердинандо) оно и к лучшему, сеньор, что мы избавились от этого падре раз и навсегда. Я слышал, он обосновался где-то у истоков Рио-Понго. Это вызвало большие волнения в прибрежных деревнях, откуда рабы бегут в его сумасшедшее поселение.

Дело зашло так далеко, что затронуло и нашу торговлю. В Бангаланге недавно собрались окрестные племена, вчера они с барабанным боем отправились вверх по течению. Полагаю, это не сулит падре ничего хорошего. Конечно, мы не желаем ему вреда, но я не счел нужным вмешиваться. Мномбиби, о котором вы слыхали, его враг, и не хочу осложнять отношения с туземцами, от которых мы так тесно зависим. Мы опасаемся лишь, как бы они в боевой горячке не напали на факторию по пути обратно. Тогда мы окажемся между дикарским молотом и английской наковальней. Возвращайтесь, сеньор Адверс! Нас так мало!

Письмо заканчивалось воплем перепуганной души: метиса оставили разбираться своими силами!

Антони бросил письмо на землю, выругался и поднял глаза. Хуан смотрел него осуждающе.

- Хуан, - сказал он. - Это моя вина. Я отсутствовал слишком долго. Знаю...

- Си, - отвечал Хуан. - Я поехал сам, чтобы рассказать вам всю правду. Дела обстоят гораздо хуже, чем вы думаете. Этот Фердинандо - помесь волка с собакой. Он продал бы собственных детей! Все, что угодно! Он и его сестра - бесплодная волчица! Кто-то должен был сделать ей ребенка. "Чича, Чича" - круглые сутки, и щелканье бичей - в доме и на плантации. Ах, пардон, сеньор, но это так! Си! Я приехал рассказать вам это все и привести письмо от капитана Матансы. Без дона Руиса нам пришлось бы совсем худо. Я весь прошлый месяц жил на "Ла Фортуне". Когда ваш управляющий пьян, руки чешутся пырнуть его ножом, ух! Вы мужчина, сеньор, и вы вернетесь. Брат Франсуа на пути сюда дал мне для вас письмо. Я нашел его! Из его рук я принял святое причастие. Он в добром здравии.

- Ты видел его! - вскричал Антони. - Давай письмо!

Он разорвал обертку из туземной ткани. Внутри оказался вырванный из требника листок, а на нем бледным растительным соком выведено:

A moi, mon ami[40], ради всего святого - и ради мира вашей души. Взываю к последнему...

Дальше чернила безнадежно расплылись. Но смысл озарил Антони словно внезапная грозовая вспышка. "Мномбиби - брат Франсуа".

Хуан разыскал Антони в предгорьях Фута-Джаллона, куда они с Амахом приехали охотиться на леопардов, тревоживших окрестные селения. Это была высокая, похожая на парк равнина, которая несколькими лигами западнее ныряла в прибрежные джунгли. Охота должна была начаться утром. Сейчас была ночь; полнолуние. Где-то вдали хохотали гиены, свора охотничьих псов грустно и мелодично лаяла на безоблачный, медный диск, который только-только выплыл из-за деревьев и дыма походных костров.

Антони подпихнул письмо от Фердинандо в огонь.

- Можешь ты снова скакать, Хуан? После долгой дороги?

- Если с вами - к дому.

Антони кивнул и повел его к Амахову костру. Что-то в его походке побудило Амаха поднять лицо и насторожиться.

- Что случилось? - спросил он.

- Брат мой, - сказал Антони. - Меня призывает Господь. Я должен ехать.

- Бисмилла! - воскликнул Амах. - Один ты не поедешь!

- Да, одолжи мне людей и коней, друг мой. Я тоже буду охотиться завтра, но в прибрежных лесах, на людей, которые потревожили святого человека.

- Коли так, да будет с тобой Аллах, - сказал араб и пронзительно свистнул. Через пять минут двадцать вооруженных фулахов сидели в седлах и ждали чуть поодаль от костра. Они привыкли к ночным вылазкам. Антони подвели коня.

Амах рывком встал и, глядя Антони в лицо, положил руки ему на плечи.

- Брат мой, - сказал он. - Семь лун мы вместе вкушали соль, и глубоко пропитались одним вкусом. Разве не так?

- Аллах да наградит тебя, друг мой, - отвечал Антони, глубоко тронутый. - Вкус твоих хлеба и соли был для меня сладок.

- Ах! Мне подумалось, что мы больше никогда не свидимся, - сказал Амах. - Пусть Аллах всегда освещает твой путь. - Он жреческим жестом вскинул руки над головой, словно черпая ладонями силы для своего благословения. Всадники закричали.

- Погоди, - сказал Амах. - Я дам тебе кое-что с собой. - Он замолчал и, кажется, передумал. - Моя дружба последует за тобой, - докончил он.

- Счастливо. - Оба произнесли это вместе и рассмеялись. Антони вскочил в седло.

- Езжай! - крикнул Амах.

Они стремглав полетели навстречу холодному ночному ветру, маленький, скачущий во весь опор отряд.