Антон Чехов - [166]

Шрифт
Интервал

Что же до опубликованного «Освобождением» открытого письма Горького, посвященного кровавым событиям в Кишиневе, то он оценил его суть, но раскритиковал форму: «Письмо Горького, конечно, симпатично, как и все, что он пишет, но оно не написано, а сделано, в нем нет ни молодости, ни толстовской уверенности, и оно недостаточно коротко».[725]

Высказанные Чеховым оговорки были чисто литературными, он всей душой сочувствовал жертвам кишиневской бойни. Когда знаменитый еврейский писатель Шолом-Алейхем попросил у него рассказ для сборника в пользу пострадавших в кишиневской трагедии, который он надеялся издать в Варшаве, Антон Павлович откликнулся мгновенно (приписка «я получил Ваше письмо только вчера» подтверждает это): «Многоуважаемый Соломон Наумович! Я теперь вообще не пишу или пишу очень мало, так что обещания дать могу только условно: напишу рассказ с удовольствием, если не помешает болезнь. Что касается моих уже напечатанных рассказов, то они в полном Вашем распоряжении, и перевод их на еврейский язык и напечатание в сборнике в пользу пострадавших в Кишиневе евреев не доставит мне ничего, кроме сердечного удовольствия. С искренним уважением и преданностью. А.Чехов».[726]

С такой же готовностью он принял предложение Гольцева стать рецензентом рукописей, присылаемых в «Русскую мысль». Может быть, опасался, что теперь уже не хватит сил писать свое, а чтение произведений других авторов воспринимал как возможность по-прежнему служить литературе? Но, соглашаясь на это, он забыл, что плохое состояние здоровья не позволяет ему много работать…

Тогда как Ольга просто расцветала в обществе многочисленных гостей Марии Якунчиковой, Чехов переносил этих людей с их скучной и пошлой болтовней все с большим и большим трудом. Для него разговоры светских бездельников, толпившихся вокруг хозяйки дома, были куда менее интересны, чем высказывания одного из служивших в имении садовников, Максима. Антон Павлович собирался пробыть в Наро-Фоминском месяца два, но не прошло и шести недель, как он сбежал. По логике вещей ему бы следовало остаться в Москве, а он, вопреки предписаниям профессора Остроумова, отправился с женой в Ялту.

Они прибыли туда 9 июля 1903 года, и Чехов был полон решимости не уезжать, пока не закончит «Вишневого сада». Чтобы вернее заставить себя сесть за работу, он даже назначил точный срок, когда должен закончить пьесу: «Вишневый сад» будет готов к октябрю, к началу нового театрального сезона. В том состоянии физического истощения, в котором Антон Павлович теперь находился, ему требовались неимоверные усилия, чтобы дописывать – день за днем, строчка за строчкой – вещь, которая, как он предчувствовал, станет для него последней. Он надеялся, что красота пейзажа, мягкий климат, мир в семье помогут ему выполнить с честью свою задачу. Но сад был весь в цвету, солнце сияло в лазурном небе, а вот мира в семье не получилось, царила грозовая атмосфера. Мария Павловна была так счастлива, что снова увидела брата, что делить его с невесткой для нее было мучительно. А Ольга, как и прежде, рьяно обустраивала жизнь мужа, который подчинялся любому ее капризу. Она критиковала то, как он одевается, устанавливала свою диету, заставляла делать каждый день в своем присутствии холодные обливания, которые, как ей казалось, должны придавать ему сил. Мария Павловна и Евгения Яковлевна неодобрительно наблюдали за проявлениями этой домашней тирании. А Ольга спрашивала с тоской, почему, как только она появляется, начинаются трудности, почему, хотя она так беспокоится за него, он никогда ничего не делает для своего здоровья, а стоит ей уехать или ему уехать от нее, ему тут же прописывают лекарства, он начинает хорошо питаться и позволяет Маше делать для себя все, что угодно…

Ольга не довольствовалась тем, что руководила повседневным существованием мужа, она постоянно стояла за плечом, заставляя его больше работать, напоминая, что театр ждет пьесу к осени. Словно провинившийся школьник, драматург обещал «вовремя сдать сочинение». Но Станиславский и Немирович беспокоились и спрашивали его жену в письмах, продвигается ли работа Чехова, есть ли надежда, что он сдержит слово. Чехов сам написал Константину Сергеевичу, оправдываясь: «Пьеса моя не готова, подвигается туговато, что объясняю я и леностью, и чудесной погодой, и трудностью сюжета. Когда будет готова пьеса или перед тем, как она будет готова, я напишу Вам или лучше буду телеграфировать. Ваша роль, кажется, вышла ничего себе, хотя, впрочем, судить не берусь, ибо в пьесах вообще, при чтении их, понимаю весьма мало…Пьесы своей я читать Вам не буду, ибо не умею читать; я только дам Вам прочесть – конечно, если она будет готова».[727] За этими развязными признаниями в лени Станиславский мало-помалу разглядел истинную причину запаздывания с пьесой: тяжелая болезнь не давала выхода творческой мощи писателя. Осознав, насколько жестокими были его требования к Чехову, теперь уже он принялся оправдываться перед Ольгой Леонардовной: писал ей, чтобы она не думала плохо о нем и Немировиче, писал, что они беспокоятся за Антона Павловича и всех, кто рядом с ним, а о пьесе думают только тогда, когда одолевает тревога за судьбу театра. Наш театр – театр Чехова, утверждал режиссер, и без него нам будет плохо.


Еще от автора Анри Труайя
Семья Эглетьер

Анри Труайя (р. 1911) псевдоним Григория Тарасова, который родился в Москве в армянской семье. С 1917 года живет во Франции, где стал известным писателем, лауреатом премии Гонкуров, членом Французской академии. Среди его книг биографии Пушкина и Достоевского, Л. Толстого, Лермонтова; романы о России, эмиграции, современной Франции и др. «Семья Эглетьер» один роман из серии книг об Эглетьерах.


Алеша

1924 год. Советская Россия в трауре – умер вождь пролетариата. Но для русских белоэмигрантов, бежавших от большевиков и красного террора во Францию, смерть Ленина становится радостным событием: теперь у разоренных революцией богатых фабрикантов и владельцев заводов забрезжила надежда вернуть себе потерянные богатства и покинуть страну, в которой они вынуждены терпеть нужду и еле-еле сводят концы с концами. Их радость омрачает одно: западные державы одна за другой начинают признавать СССР, и если этому примеру последует Франция, то события будут развиваться не так, как хотелось бы бывшим гражданам Российской империи.


Иван Грозный

Личность первого русского царя Ивана Грозного всегда представляла загадку для историков. Никто не мог с уверенностью определить ни его психологического портрета, ни его государственных способностей с той ясностью, которой требует научное знание. Они представляли его или как передовую не понятную всем личность, или как человека ограниченного и даже безумного. Иные подчеркивали несоответствие потенциала умственных возможностей Грозного со слабостью его воли. Такого рода характеристики порой остроумны и правдоподобны, но достаточно произвольны: характер личности Мвана Грозного остается для всех загадкой.Анри Труайя, проанализировав многие существующие источники, создал свою версию личности и эпохи государственного правления царя Ивана IV, которую и представляет на суд читателей.


Моя столь длинная дорога

Анри Труайя – знаменитый французский писатель русского происхождения, член Французской академии, лауреат многочисленных литературных премий, автор более сотни книг, выдающийся исследователь исторического и культурного наследия России и Франции.Одним из самых значительных произведений, созданных Анри Труайя, литературные критики считают его мемуары. Это увлекательнейшее литературное повествование, искреннее, эмоциональное, то исполненное драматизма, то окрашенное иронией. Это еще и интереснейший документ эпохи, в котором талантливый писатель, историк, мыслитель описывает грандиозную картину событий двадцатого века со всеми его катаклизмами – от Первой мировой войны и революции до Второй мировой войны и начала перемен в России.В советское время оригиналы первых изданий мемуаров Труайя находились в спецхране, куда имел доступ узкий круг специалистов.


Этаж шутов

Вашему вниманию предлагается очередной роман знаменитого французского писателя Анри Труайя, произведения которого любят и читают во всем мире.Этаж шутов – чердачный этаж Зимнего дворца, отведенный шутам. В центре романа – маленькая фигурка карлика Васи, сына богатых родителей, определенного волей отца в придворные шуты к императрице. Деревенское детство, нелегкая служба шута, женитьба на одной из самых красивых фрейлин Анны Иоанновны, короткое семейное счастье, рождение сына, развод и вновь – шутовство, но уже при Елизавете Петровне.


Федор Достоевский

Федор Михайлович Достоевский – кем он был в глазах современников? Гением, величайшим талантом, новой звездой, взошедшей на небосклоне русской литературы, или, по словам Ивана Тургенева, «пресловутым маркизом де Садом», незаслуженно наслаждавшимся выпавшей на его долю славой? Анри Труайя не судит. Он дает читателям право самим разобраться в том, кем же на самом деле был Достоевский: Алешей Карамазовым, Свидригайловым или «просто» необыкновенным человеком с очень сложной судьбой.


Рекомендуем почитать
Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беседы с Ли Куан Ю. Гражданин Сингапур, или Как создают нации

Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Максим Горький

Как Максим Горький (1868–1936), выросший среди жестокости и нищеты, с десяти лет предоставленный самому себе и не имевший возможности получить полноценное образование, сумел стать еще при царизме звездой русской литературной сцены? И как после революции 1917 года, этот утопист, одержимый идеей свободы, этот самоучка и страстный пропагандист культуры, пришел к признанию необходимости диктатуры пролетариата – в такой степени, что полностью подчинил свое творчество и свою жизнь сначала Ленину, а затем и Сталину?Именно этот необычный и извилистый путь ярко и вдохновенно описывает Анри Труайя в своей новой книге.


Александр I

Это было время мистических течений, масонских лож, межконфессионального христианства, Священного союза, Отечественной войны, декабристов, Пушкина и расцвета русской поэзии.Тогда формировалась русская душа XIX века, ее эмоциональная жизнь. Центральное место в этой эпохе занимала фигура русского царя Александра I, которого Николай Бердяев называл «русским интеллигентом на троне». Но в то же время это был человек, над которым всегда висело подозрение в страшнейшем грехе – отцеубийстве…Не только жизнь, но и смерть Александра I – загадка для будущих поколений.


Николай II

Последний российский император Николай Второй – одна из самых трагических и противоречивых фигур XX века. Прозванный «кровавым» за жесточайший разгон мирной демонстрации – Кровавое воскресенье, слабый царь, проигравший Русско-японскую войну и втянувший Россию в Первую мировую, практически без борьбы отдавший власть революционерам, – и в то же время православный великомученик, варварски убитый большевиками вместе с семейством, нежный муж и отец, просвещенный и прогрессивный монарх, всю жизнь страдавший от того, что неумолимая воля обстоятельств и исторической предопределенности ведет его страну к бездне.


Балерина из Санкт-Петербурга

Знаменитый писатель, классик французской литературы Анри Труайя открывает перед читателями панораму «царственного» периода русского балета эпохи правления Александра III.Пышные гала-представления, закулисные интриги, истории из жизни известнейших танцовщиков конца XIX – начала XX столетия: патриарха русского балета Мариуса Петипа, мятежного и искрометного Дягилева, царицы-босоножки Айседоры Дункан – все это глазами молодой балерины, ученицы Императорской балетной школы в Санкт-Петербурге.