Антология зарубежного фантастического рассказа - [22]

— Куда ты лезешь? В пески?! Ну и дурень! Ты можешь иметь кучу баб… даже если у тебя нет ничего, кроме желез. Железы самое дорогое. Все остальное стоит не больше шестисот-восьмисот монет.

— Физически у меня все в порядке, — пробормотал Тибснорг, — только нарушения периферической нервной системы.

— Это еще дешевле. Не отобьешься от баб, разорвут тебя на кусочки! Жить — не умирать! Эх, парень…

Тибснорг подумал — может, рассказать ему о Тиб, но не решился, и на этом разговор закончился.

Аб Дрингенбум был единственным человеком, с которым Тибснорг поддерживал постоянный контакт, если не считать обмена банальными приветствиями со случайными знакомыми в столовой. Тибснорг искал контактов с другими людьми, жил воспоминаниями. Женщины, которых он встречал в столовой или коридорах, не могли равняться с Тиб: они были или некрасивы, или просто уродливы. И хотя Тибснорг стал, в соответствии с правилами, носить красную нашивку, которая означала, что он не нейтральный, это ни в малейшей степени не изменило его поведения. Разве что стал суше обращаться с женщинами, которые теперь чаще заговаривали с ним. Может быть, если бы он носил две нашивки, означающие полные возможности, и в самом деле происходило бы то, о чем говорил Дрингенбум, но так по крайней мере ему жилось спокойней.

Через несколько дней Аб принес мрачную весть.

— У меня рак, — глухо сказал он, глядя в тарелку с невкусным, слизистым супом, содержащим полный комплект витаминов и микроэлементов.

— Ну и что? У половины людей рак, — Тибснорг пожал плечами.

— У меня уже в фазе «С», — добавил Дрингенбум.

— Но ведь у тебя есть тысяча шестьсот двадцать монет. Вылечишься… — Снорг не казался слишком взволнованным.

— Тысяча шестьсот сорок восемь монет, — поправил его Дрингенбум, — но и этого мало… Очень быстро прогрессирует. На лечение уйдет по крайней мере полторы тысячи. И я никогда не куплю себе…

Тибснорга раздражала вульгарность Аба.

— А почему дотянули до фазы «С»? Болезнь слишком запущена. Ты можешь подать жалобу на медицинский отдел.

— Это моя вина, — сказал Дрингенбум. — Я не обследовался, слишком дорого, а мне хотелось собрать побольше денег, пока индикатор совсем не покраснел.

— Но ведь тебе полагается бесплатная медицинская опека, как любому человеку…

— Благодарю… — Глаза Дрингенбума были матовыми и угасшими, выговор нечеткий, сказывалась плохо прооперированная заячья губа. — Оставят мозг, глаза и часть нервной системы, а все прочее удалят и сожгут, скажут, что для пересадки не годится из-за заражения. Потом посадят управлять экскаватором в шахте или загонят на конвейер…

После этого разговора Дрингенбум изменился — стал более скрытным и менее уверенным в себе. Когда Тибснорг рассказал ему о Тиб, Аб принял новость неприязненно, но спокойно. Он считал, что в этой мечте нет ни малейшего смысла и Тибснорг должен искать женщин среди людей, а не в биологических материалах. Тем более что стоимость всей Тиб очень высока, на нее нужно копить всю жизнь, а за это время другие раскупят разные части ее тела.

Зато он согласился взять Тибснорга с собой в поездку. Аб возил добычу из ближайшего карьера на большом грузовике.

Машина довольно долго шла по пыльной дороге, виляющей между серыми, покрытыми той же пылью холмами. Ветер бросал серую взвесь на грузовик.

— Достаточно нескольких вдохов этой дряни… — Дрингенбум ощерил зубы за несимметричными губами.

Тибснорг со страхом посмотрел на него.

— У меня хорошие фильтры, хватит на несколько тысяч вдохов… — рассмеялся Дрингенбум.

Карьер представлял собой руины старого города, из которых извлекали металл. Огромный экскаватор вгрызался в разрушенную железобетонную конструкцию давнего здания или фабрики. Дрингенбум ждал в очереди таких же машин. Наконец несколько ковшей железобетона, пыли и щебня было загружено и в его машину.

— Каждый день я делаю четыре-пять ездок… Из информационного центра мне всегда сообщают оптимальную трассу, на которой самый низкий уровень излучения… Но он часто меняется — когда дует ветер или идет дождь или снег…

Дрингенбум показал пальцем на экранчик.

— А это реальный уровень излучения. Сегодня он низкий, а иногда звенит так что страшно ехать. В такие дни нам платят две-три монеты дополнительно.

На обратной дороге Аб разрешил Тибсноргу немного повести машину. Управление сводилось к выдаче поправочных указаний, потому что грузовиком правил непосредственно процессор.

— В случае чего компьютер сам доведет машину, — сказал Дрингенбум, — если я ослабну или вдруг помру; сырье должно поступить по назначению…

На одном из холмов стоял одинокий домик, наполовину занесенный пылью. Он хорошо сохранился, целы были крыша, двери и стекла в окнах.

— Хотел бы я жить в этом домике, — сказал Дрингенбум, — а не в городе…

— На поверхности?

— Твоя квартира тоже расположена на поверхности, Тибснорг. Под соответствующим прикрытием жить можно…

11

Наконец наступил день, который должен был когда-нибудь наступить. День, который Тибснорг представлял себе во множестве различных вариантов, но никогда не думал, что он застанет его таким неподготовленным. Тибснорг работал, как обычно, перед экраном визора. Его сбережения составляли 48 монет и 320 монет отложенного кредита. На экране появилось очередное предложение. Ряд четких зеленых букв и цифр гласил: руки, ноги и туловище вместе с шеей номера АТ044567744 намерен приобрести один реципиент, а голову — другой. Мозг должен быть ликвидирован, а номер — снят с учета.