Антология восточно-христианской богословской мысли. Том 1 - [247]

Севир Антиохийский. Пятое послание к Экумению, которое начинается словами: «Когда я прочитал послание, предназначенное для боголюбивого пресвитера Петра...» (фрагмент) (пер. Т. А. Щукина)

<…>Не исповедуется нами обособленность природ, из которых состоит Еммануил, — этого мы избегаем. Так же как мы поддерживаем единство без смешения (обособленность — это то, что выражено в естественных определениях), распределяя и разделяя свойства по каждой из природ.<…>

Севир Антиохийский. Послание к Евсевию Схоластику, которое начинается словами: «Так как ты возразил мне в своем письме...» (фрагмент) (пер. Т. А. Щукина)

<…>Мы снова скажем, что «сущность» означает общее, а «ипостась» частное, тогда как «естество» и «природа» имеет иногда значение общего, а иногда частного или обособленного. Это основано на различном использовании этих терминов, которое обнаруживается у святых отцов. Ибо ты узнал, что и «сущность» иногда употребляется в частном значении «ипостаси», и «ипостась» по случаю также бывает употребляема вместо сущности. По этой причине мы склоняемся к тому, чтобы не прибегать к такому словоупотреблению как ненаучному.

Севир Антиохийский. Послание к Марону, начинающееся словами: «Когда Нааман сириец...» (фрагмент) (пер. Т. А. Щукина)

<…>Достаточно, я думаю, было сказано о сущности и ипостаси. Но имя «природа» иногда ставится на место сущности, а иногда на место ипостаси. Ибо даже целый человеческий род мы в общем смысле называем природой, как например: «Всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим» (Иак. 3, 7). С другой стороны, мы говорим об одной природе в связи с отдельным человеком, как то Павлом, или Петром, или тем же Иаковом. Следовательно, там, где мы именуем все человечество единой природой, мы используем имя «природа» в родовом смысле вместо «сущности», однако там, где мы говорим, что существует единая природа Павла, имя «природа» употребляется вместо «единичной ипостаси». Так, мы называем Святую Троицу единой природой, употребляя термин «природа» вместо «сущности» — термина, означающего род.<…>Но когда мы говорим: «Единая природа Бога–Слова воплощенная»… мы используем термин «природа» вместо термина «нечто единичное», обозначая единую ипостась самого Слова, подобно тому как мы обозначаем ипостась Петра, или Павла, или любого другого отдельного человека. Следовательно, также когда мы говорим: «Единая природа, которая стала воплощенной», мы не настаиваем на таком словоупотреблении, но после прибавления «единая природа Слова» ясно обозначает единую ипостась. Однако тот самый человек, который богохульно называет единого Христа двумя природами, использует имя «природа» вместо — «нечто единичное», говоря, что Слово Божие — это одна природа, а человек от Марии, как они выражаются, — другое. Ибо они не доходят до такой степени глупости, чтобы сказать, что используют имя «природа» вместо «нечто общее», то есть в том же смысле, что и «сущность». Ведь если Святая Троица — одна природа и все человечество — одна природа, в том же смысле, как любая вещь, которая 21–10342 представляется таковой в соответствии с этой логикой, окажется, что Святая Троица (какая чушь!) воплотилась во все человечество, то есть в весь человеческий род. Однако Святое Писание научает нас, наставляя, что Бог–Слово только один из трех ипостасей воплотился и вочеловечился. Ибо «Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1, 14). Напротив, когда ты услышишь эти вещи, ты, возможно, скажешь, что нам следовало говорить о различии между природами, из которых Еммануил, чтобы не оказалось, что мы сами повторяем и используем то же самое выражение, как эти гордые мужи. В таком случае, давай откажемся от исповедания единства, поскольку и они дерзают говорить о единстве, которое состоит в соединении чести. И поскольку они говорят о двух природах после соединения, и мы не будем вести речь о том, что соединение произошло из двух природ, и отвергнем даже само их упоминание.<…>Учти, что мы должны равно исповедовать различие между природами, из которых единый Христос, и избегать рассечения надвое, и превозносить единого Сына и Христа и единую природу Бога Слова воплощенную.

Севир Антиохийский. Послание к Марону, которое начинается словами: «Когда несколько времени назад я получил письмо от вашей милости...» (фрагмент) (пер. Т. А. Щукина)

<…>Одно и то же говорить, что Бог Слово соединился с плотью, обладающей разумной душой, по природе, по ипостаси или по сущности.<…>

Севир Антиохийский. Послание к Марону (фрагмент) (пер. Т. А. Щукина)

Но власть не допускающего смешения и изначального соединения предохраняет тех, кто был соединен, от беспорядка и позволяет двум существовать в одной ипостаси, и одном лице, и одной природе Слова воплощенной.

Севир Антиохийский. Послание к Елевсинию, которое начинается словами: «Когда явился великий Моисей...» (фрагмент) (пер. Т. А. Щукина)

<…>Там, где мы исповедуем единого из двух, Господа, и Сына, и Христа, и единую природу Слова воплощенную, мы толкуем различие как то, что содержалось в естественных определениях природ, из которых Христос. Однако если мы говорим о двух природах после соединения, которые по необходимости существуют сами по себе и обособленно, словно разделены надвое, а соединены связью брат–ства (если нам следует называть это единством), понятие различия расширяется до разделения и не останавливается на природных определениях. Но поскольку в обычае у врагов истины возводить обвинения на нас в вещах, которые противоположны их лукавым мнениям, и порицать нас за принятие какого‑то смешения, или слияния, или срастворения, или фантазии в Божественном и невыразимом вочеловечении, после общего размышления мы решили прояснить посредством определения и различения то, что в этом нуждалось. Ты говоришь относительно таинства Христа, что ты не признаешь ни различия природ, ни их особости, поскольку под «различием» ты понимаешь также «разделение». Поэтому ты вслед за этим положил себе за правило следующие слова: «Когда мы стараемся отделить и различить разумную природу от неразумной, сверхчувственную от чувственно воспринимаемой, или сотворенную от несотворенной, вместе с различием между этими вещами мы также устанавливаем разделение и обособление?» Эти положения были заявлены тобой сколь возможно добротно и разумно, так что там, где есть разумное и неразумное, или чувственно воспринимаемое и сверхчувственное, или сотворенное и несотворенное, каждая из них остается самобытной и является в собственной ипостаси, то есть обладая самобытным, обособленным и отдельным существованием. Ибо здесь под различием также понимается разделение, и из различия качеств, которые природно присущи каждой реальности особо, мы познаем разделение. Следовательно, когда имеет место сочетание или природное соединение вещей, которые различаются в роде и не одной сущности друг с другом, — я имею в виду сверхчувственное и чувственно воспринимаемое, — имеющее целью единое живое существо, что мы видим в случае человека, сохраняется разделение надвое, ведь его не допускает понятие единства, наряду с различием и особостью, которые содержатся в естественных определениях того, что сошлось воедино, поскольку тело не прекратило быть телом и душа не перешла в природу тела. То же самое и даже нечто более высокое следует мыслить относительно Еммануила.