. Пускай не смущает тебя выражение «смешиваются». Ибо он употребил его весьма недвусмысленно и безо всякой опасности, желая обозначить основное соединение. Ведь там, где имеет место объединение чего‑либо бестелесного с телом, от смешения не происходит никакой опасности. Ибо, очевидно, что перемешиваться друг с другом посредством слияния и, так сказать, выходить за пределы своей природы, есть особенность жидких тел. Таким образом, мы предаем анафеме не тех, что исповедуют свойства природ, из которых состоит единый Христос, но тех, что разделяют свойства и относят их к каждой природе отдельно. Если единый Христос разделен, а Он разделен одним тем, что они говорят о двух природах после соединения, за природами, которые рассечены в двойственность и разделены ради обособленного различения, следуют действия и свойства, которые суть производное разделения<…>Далее, если Слово изменило человечество, которое Оно ипостасно соединило с Собой, — не в Свою природу, ибо Оно осталось тем, чем Оно было, но в Свою славу и действие, и то, что явно принадлежит плоти, стало принадлежностью Самого Слова, — как мы можем допустить, чтобы каждая из сущностей совершала свои собственные действия? Напротив, мы должны предать анафеме тех, что заключают единого Христа в двух природах и говорят, что каждая из них совершает собственные действия. Велико различие между делами совершенными и сделанными Христом. Некоторые из них — поступки, подобающие Божеству, в то время как другие — человеку Например, ходить и скитаться в телесном облике по земле — это бесспорно человеческое. Но даровать тем, у кого изувечены ноги и кто не может ходить по земле так же хорошо, как здоровые люди, — это прилично Богу. Единое воплощенное Слово совершало и то, и другое, а не так, что одна природа совершала одно, а другая — другое. Нам нельзя, исходя из того, что совершенные дела различны, определять, ввиду этого, что действуют две природы. Как гласит Томос Льва: «Ибо каждая из природ сохраняет принадлежащее ей свойство неумаленным»
[1816], распределяя свойства по двум природам. Лев поступает как тот, кто разделяет единого и святого Христа на две природы, потому что сохраняет постоянным и неподвижным свойство составляющих Еммануила природ, которое явлено в естественных определениях, с…>Но Бог–Слово не попускал Своей плоти всецело испытывать свойственные ей страсти, так что ее свойство сохранилось неумаленным.<…>Если Он иногда попускал своей плоти по домостроительству испытывать свойственные ей страсти, Он не сохранил ее свойство неумаленным. Ибо представляется, что во многих случаях она не испытала того, что явно очевидным образом присуще ее природе. Ибо она была соединена со Словом, Творцом природы. Следовательно, Слово, Которое стало воплощенным, ходило по водам, и после Своей смерти от раны, нанесенной копьем, стало виновником потока спасения, хлынувшего из его бока. Далее, после Воскресения он пришел, когда двери были закрыты, и явился ученикам в доме. Им Он также позволил прикоснуться к Себе, показывая, что эта Его плоть была осязаема, тверда, одной сущности с ними, но также и превосходила тление. Тем самым Он опроверг учение о призрачности Воскресения. [Учение,] которое, следовательно, принадлежит тем, кто делит единого Христа на две природы и разлагает единство, чтобы сказать: «Каждая из природ сохраняет свое свойство неизменным». Но те, что верят, что после того, как Бог–Слово ипостасно соединился с плотью, которая обладала разумной душой, Он совершил все Свои деяния через нее и изменил ее не в Свою природу (да не будет!), но в свою славу и действие, больше не отыскивают того, что явно принадлежит плоти без умаления. То, что явно принадлежит по природе Божеству, стало по причине соединения принадлежностью этой плоти. Но если они в безумии отделяют плоть от БогаСлова, говоря о двух природах после соединения, то она тогда ходит своими путями, следуя своей природе, и сохраняет свои свойства неумаленными по правилу нечестивца. Однако дело обстоит не так (да и как это возможно?), и в действительности совсем по–другому: ибо соединение отрицает разделение.<…>Он владел собой, когда голодал, равно и когда уставал после путешествия и когда принимал другую человеческую страсть, так как не подчинялся греху, чтобы явить вочеловечение истинным и без видимости<…>Нам следует предать анафеме тех, что разделяют единого Христа. Они разделяют Его, говоря о двух природах после соединения, и вследствие этого распределяют действия и свойства между природами.<…>
Севир Антиохийский. Второе послание к комиту Экумению о том же предмете (отрывок) (пер. Т. А. Щукина)
<…>Исповедуя Еммануила в двух природах, считать то, из чего Он состоит, общим, охватывающим многие ипостаси (это является свойством общего), — вещь крайне гнусная и глупая. Она подкрепляет ложно возводимое на нас нечестивцами обвинение, что мы‑де, по их мнению, воображаем две природы до соединения: ведь до вочеловечения Слова предполагается бытие целого человечества и, конечно, Божества.<…>Называете ли вы плоть, обладающую разумной душой, которую Бог–Слово вольно соединил с Собой ипостасно безо всякого изменения, частной или общей, то есть одной обладающей душой ипостасью или целой человеческой общностью? Очевидно, что если вы желаете дать благочестивый ответ, вам следует сказать: одним обладающим душой телом. Таким образом, мы говорим, что и невыразимое соединение ипостаси Бога–Слова произошло так же: ибо сходятся в природное соединение не целое Божество и целое человечество вообще, но частные ипостаси.<…>Тем самым, имело место природное соединение не общих сущностей, а ипостасей, из которых был составлен Еммануил. И не думай, что к ипостасям всегда прилагается определенное лицо, так что можно было подумать, будто мы подобно нечестивому Несторию говорим о соединении лиц.<…>Когда ипостаси существуют самобытно, как, например, ипостаси Петра и Павла, которых соединила власть апостольства, то будет иметь место соединение лиц или собрание братьев, а не природное соединение единой ипостаси, происшедшее из двух, что не предполагает смешения. Ведь именно за такие слова относительно вочеловечения были осуждены те, что придерживаются нечистых учений Нестория. Они сначала представляют дело так, что младенец существует сам по себе отдельно, так что ему даже приписывается определенное лицо, а затем по присоединении к нему Бога–Слова нечестиво вводят соединение лиц в вере.<…>Однако, когда ипостаси не существуют самобытно, как в случае любого человека среди нас, то есть того, кто составлен из души и тела, но без смешения познается в соединении и составлении, будучи различаем только в сознании и являя единую ипостась из двух, никто не будет столь несведущ, чтобы сказать, что такое соединение есть соединение лиц. Хотя ипостась Бога–Слова существовала прежде или, вернее, была прежде всех веков и времен, вечно пребывая с Богом — с Отцом и Святым Духом, плоть, обладающую разумной душой, которую Он соединил с Собой, не существовала прежде единства с Ним и не была отдельным лицом, предназначенным для Него.<…>Следуя боговдохновенным словам святых отцов и исповедуя, что наш Господь Иисус Христос из двух природ, мы принимаем как отдельные ипостаси сами по себе, из которых Еммануил был составлен, так и естественное соединение их, и не доходим до общностей и сущностей целого Божества и человечества вообще. Ибо ясно, что целое Божество явлено в Троице, а человечество вообще обращает ум к целому человеческому роду. Итак, что же это, если не нелепость и нечестие для нас говорить, что Троица соединилась с человеческим родом, если Святое Писание говорит яснее, чем труба: «Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1, 14), то есть одна из трех ипостасей, которая была разумно и ипостасно соединена с обладающей душой плотью? При этом мы не отрицаем, как мы писали в других письмах по различным случаям, что мы часто встречаем мужей, которые обозначают ипостаси именем сущности.<…>Но мы избегаем говорить, что Еммануил из двух сущностей также, как мы исповедуем, что Он — из двух природ, мы избегаем, даже если понимать сущности как ипостаси, как нечто ненаучное, и потому, что не нашли достаточного количества свидетельств у богоносных отцов.<…>
