Антология средневековой мысли. Том 2 - [23]

Глава IV. О ложности мнения того, кто говорит, что всякая форма есть везде и всегда

Хотя этот путь наиболее разумен, однако некоторые не склонны так говорить, но говорят, что все формы, и субстанциальные, и акцидентальные, суть общие по своему бытию. И поскольку формы в материи [существуют] только акцидентально, как мы сказали прежде, а материя не замыслена к бытию, но форма есть все бытие вещи, поэтому они говорят, что всякая форма сама по себе есть везде и всегда, ведь некое бытие не замыкается в место и не привязывается к «теперь», иначе как из-за самой материи, определенной к противоположности. То же, что вне противоположности и движения, то сверх времени и временных различий.

[Далее], они говорят, что поскольку формальная сущность сама по себе везде и всегда, а по акциденции — в материи, она более истинно существует везде и всегда, чем здесь и теперь, и более истинно там, где она существует согласно формальному бытию, чем там, где она существует согласно материальному бытию, которое уменьшает ее бытие и ограничивает ее способность сообщаться. И из этого следует, что она более истинна в интеллекте, чем в материи.

И они говорят, что если некие формы — отделенные, как, например, интеллект, то они существуют там, где действуют, и могут быть во многих вещах одновременно.

И из первого заключают, что универсальное, которое постигается во всех душах и существует во всех ее частных вещах — одно, и, таким образом, соглашаются, что есть одна по числу наука во всех душах, но говорят, что различные последовательности (continuationes) этой науки существуют в людях из-за различия воображения, от которого интеллект принимает [фантазмы], как указано в третьей [книге] «О душе».

Из второго же заключают причину предсказаний, которые делают некроманты и авгуры, а именно один гипнотизирует другого и препятствует действиям души в нем. И они имеют основания для своей первой позиции: одно, наиболее сильное, о котором мы сказали, и другие, которые мы изложили в книге «О душе».

Но поскольку рассмотрение их всех займет много времени, по-видимому, следует нам высказать, без предварительного обсуждения, лучшее положение, которое противодействует ложности этого мнения: поскольку истинное и незыблемое бытие в природе есть то, что дает форму частной материи, формальное же бытие существует в сущности формы только согласно способности и в отделяющем интеллекте только согласно акту, как мы сказали, постольку, говоря наиболее истинным образом, сущность присуща форме везде и всегда только согласно способности, а не актуально. И когда говорится, что там, где вещь существует сама по себе, она существует более истинно, чем там, где она существует акцидентально, следует сказать, что это было бы истинным, если бытие везде и всегда подобало бы ей согласно акту, это же неверно, и поэтому не следует то, что они выводят: что бытие согласно способности есть бытие в некотором отношении и потенциальное, бытие же в материи есть бытие истинное, совершенное и актуальное. И когда говорится, что бытие акцидентально форме, следует сказать, что это акцидентальное не делает акцидентальным само бытие, которое есть акт материи и составного из формы [и материи], ведь оно существует субстанциально и истинно, а говорится «акцидентально» в том случае, если акциденция существует посредством другого, а не посредством самого себя, поскольку истинно, что бытие в материи не подходит форме и сущности посредством себя и из-за себя.

Глава V. Об опровержении ошибки Платона относительно указанного

К этому же надлежит упомянуть о философии Платона, который при всяком подлежащем разъяснению поводе такого рода различал троякое универсальное. Первое — до вещи, которое есть формальная причина, обладающая виртуально всем отдельным и вечным бытием ранее существующей вещи. Ведь если оно — причина, то надлежит ему быть прежде вещи, и если изменение, порождение и разрушение есть только в подлежащей материи, оно будет ранее всего такого рода, и поэтому оно непорождаемо и вечно. И поскольку оно дает материи все бытие и является бытием индивидуального, подобно тому как печать дает фигуру воску, фигура же будет обладать изначально всем бытием и способностью вещи, вследствие этого он сказал, что такое универсальное — отделенное и существует математически, согласно самому себе; оно есть начало науки и формальная причина порождения во всем порожденном и остается вне порожденного, подобно тому как деревянная колодка, на которой делают башмак, остается вне кожи, в то время как по ней формируются все башмаки. И поскольку форма вечна, он сказал, что она есть начало познания, а поскольку нематериальна, сказал, что она есть всегда и везде во всех душах та же самая. Второе универсальное, как он сказал, только в вещах, и оно есть форма вещей, запечатленная от первого универсального, из которого возникают формы вещей, как из некоторого etymagium, то есть печати. Это второе, как он говорит, подлежит движению и изменению из-за материи, в которой оно существует. Третье же, сказал он, существует после вещи, то есть по рассмотрению воспринятого от вещей, и посредством его, как он сказал, познается не некая вещь, но познается в надлежащей природе и по приложению формы к тому, что делает ее частной и индивидуальной.