Антология средневековой мысли. Том 1 - [41]

Глава XXXVI. Правила элоквенции истинны, даже если иногда с их помощью можно убеждать во лжи

54. Для более плодотворного обсуждения существуют некие правила, которые называются также элоквенцией[88] и которые тем не менее истинны, хотя с их помощью можно убеждать во лжи. Но так как они могут быть и истинными, то это не предосудительное умение, но порочно злоупотребление им. Ведь не людьми установлено то, чтобы слушателя умиляло выражение любви; или чтобы краткий и ясный рассказ легко внушил бы свой замысел; чтобы вариации его неприхотливо, но цепко удерживали бы напряженное внимание. И прочие такого же рода правила, которые ради истинных или ложных дел, но истинны [сами по себе], поскольку заставляют либо что-то знать, либо во что-то верить. Или же они подстрекают умы к достижению или бегству от чего-то. И обнаружены они скорее потому, что таким образом они довлели сами по себе, а не потому, что таким образом они должны были быть установленными.

Глава XXXVII. Какова польза от риторики и диалектики

55. Но это искусство, если его изучать, нам нужно применять скорее для того, чтобы высказывать то, что уже понято, чем для того, чтобы еще только понимать. Правила же заключений, определений и разделений во многом ободряют понимающего. Пусть только не случится ошибки, из-за которой может показаться, что люди сами собой узнали истину блаженной жизни, тогда как они узнали лишь это искусство. Впрочем, часто случается, что люди легче понимают те вещи, ради достижения которых оно изучается, чем запутанное и замысловатое обучение таковым правилам. Так, если бы кто, желая преподать правила ходьбы, внушал, что нельзя поднять вторую ногу прежде, нежели поставишь первую, далее подробно описывал бы, как должно двигать суставами и коленями, то он ведь говорил бы правду: ходить иначе нельзя. Но люди ходят, проделывая это легче, чем замечают это, когда делают, чем понимают, когда слушают. Те же, кто не может ходить, гораздо меньше заботятся о том, что они не могут проверить это на опыте. Таким образом хваткий ум часто видит непродуманность заключения скорее, чем схватывает правила его вывода; медлительный же не видит первого, но гораздо меньше наставлен в правилах. Во всех этих [правилах] сами представления об истине часто более восхищают, нежели способствуют нашему исследованию и суждению о них. Разве что умы они делают более опытными, хотя и не делают их злонамеренными и надменными, т. е. чтобы те, кто научился этим правилам, не стали бы обманывать правдоподобной речью и безрассудными вопросами или не думали, будто они поняли нечто важное, чем могут кичиться перед добрыми и невинными [людьми].

Глава XXXVIII. Знание чисел происходит не по человеческому установлению, но обнаружено людьми в природе вещей

56. Любому с давних пор известно, что наука о числе создана не людьми, но скорее изыскана и обнаружена ими. Ибо в ней никто не может (подобно тому, как это сделал Вергилий, возжелавший, чтобы первый слог [в слове] «Италия», который древние произносили кратко, стал долгим[89]) произвольно назначить [что-либо], например, что девять не трижды три, или что из него нельзя вывести квадратного корня, или оно не втрое больше числа три, в полтора раза больше шести, а так как интеллигибельные числа[90] не имеют половины, оно могло быть ровно вдвое больше любого [числа]. Следовательно, числа либо рассматриваются сами по себе, либо применяются но отношению к законам фигур, звуков и других движений, их принципы неизменны и никоим образом не установлены людьми, но дознаны благодаря проницательности даровитых людей.

57. Кто, однако, полюбил все это так, что пожелает скорее похваляться перед несведущими, чем разузнать, отчего истинно то, что он только глубоко прочувствовал, что это истинно, и откуда то, что не только истинно, но и неизменно, что он понял, что это неизменно; а когда таким образом, переходя от вида телесных образов к человеческой душе (mens), он обнаружит и ее изменчивость, потому что она то образованна, то не образованна, однако поставлена между неизменной — выше ее — истиной и изменчивым — ниже ее — всем прочим, кто познал бы, от Кого все это, обратив все во славу единого Бога и на любовь к Нему, тот может считаться ученым, но никоим образом не мудрым.

Глава XXXIX. С помощью каких из вышеназванных дисциплин или с каким намерением нужно создавать произведения

58. Вот почему, как мне кажется, юношей, страстно стремящихся к знаниям, талантливых, боящихся Бога и взыскующих блаженной жизни, целесообразно заблаговременно наставить, чтобы они не увлекались, помимо [учения] Христовой церкви, никакими иными учениями, как если бы они побуждали безопасно направляться к желаемой блаженной жизни, но обсудить их трезво и тщательно. И если они обнаружат их среди человеческих изобретений, варьирующихся из-за разных намерений изобретателей и неведомых из-за подозрений этих изобретателей в заблуждении, особенно если у них есть обдуманная связь с бесами с помощью каких-то словно бы условий и договоров относительно неких обозначений, то их должно внутренне отвергнуть и презреть. Нужно отклонить желание заниматься и теми человеческими установлениями, которые преизбыточны и рассчитаны на роскошь. Те же уставы человеческие, которые содействуют жизнеспособности общества, они не должны оставлять без внимания из-за их жизненной необходимости. Что же до прочих учений, которые обнаруживаются у язычников, то они, по-моему, совершенно бесполезны, кроме истории событий (res) прошедшего или настоящего времени, относящихся к телесным чувствам, в которые включаются опыты, произведенные полезными для тела искусствами, и толкования, и кроме способа рассуждения и счисления. Во всем этом и главным образом в том, что относится к телесным ощущениям (они разворачиваются во времени и содержатся в пространстве), нужно придерживаться [правила, которое гласит]: Ничего лишнего!