Антология средневековой мысли. Том 1 - [127]

Глава VII. О трех видах вещей

Ведь среди вещей есть такие, что не имеют ни конца, ни начала, и они называются вечными; другие же имеют начало, но не ограничены концом, и они зовутся бесконечными; а у третьих есть и начало и конец, и они являются временными. К первому разряду мы относим то, что обладает самостоятельным бытием, чья причина и следствие совпадают, то есть существование обеспечивается само собой, как у творца и создателя единой природы.

Есть также то, чье бытие несамостоятельно, но оно существует само по себе, то есть истоки бытия лежат вне его, и, чтобы начать существование, ему потребовалась предшествующая причина. Такова природа, объемлющая весь мир. Вещи этого вида бывают двоякими. Есть такие, что начинают существовать по собственной причине, не побуждаемые к тому ничем, кроме божественной воли, и они становятся неизменными, неподверженными переменам и не имеющими конца. Ими являются вещи субстанциальные, которые греки называют ούσίας. К ним относятся все тела надлунного мира, которые считаются божественными, поскольку они неизменны.

К третьему разряду относятся вещи, имеющие начало и конец и возникающие не сами по себе, а будучи творениями природы, появляющиеся па земле, в подлунном мире благодаря особому огню, который, как некая сила, нисходит на зарождающиеся одушевленные существа. И о них сказано: «Ничто в мире не умирает, поскольку никакая сущность не погибает». Погибает ведь не сущность вещей, а форма. И когда говорится о смерти формы, то это не значит, что какая-то вещь погибает полностью и перестает существовать, следует, скорее, полагать, что ее бытие изменяется. И изменение может произойти так, что в составной вещи разделяются ее части, либо ранее разделенные части соединяются, либо время или место бытия изменяется, и во всех случаях бытие вещей не претерпевает никакого ущерба. Поэтому об одних, формах, сказано: «Все растущее стареет, и все зарождающееся умирает»[286], ибо все творения природы, имеющие начало, не избегают и конца. О других же, сущностях, говорится: «Из ничего ничто не происходит, и ничто в ничто не превращается»[287]. Ибо всякая природа имеет и первоначальную причину и бесконечное существование. О первых также сказано: «И вновь обратилось в ничто то, что ранее ничем и было»[288], поскольку всякое творение природы лишь на время возникает по скрытой причине, и должно вернуться обратно, откуда возникло.

Глава VIII. О мире подлунном и надлунном

Математики[289] разделили мир на две части, ту, что выше Луны, и ту, что ниже ее. И надлунный мир, поскольку там все существует по высшему закону, они называют природой, и он очевидно превосходней подлунного, являющегося творением природы; и все виды живых существ, которые в этом втором мире обитают благодаря тому, что в них вдувается жизненный дух, получают это живительное питание невидимым образом от верхнего мира, причем не только, когда, зародившись, растут, но и когда, выросши, продолжают существовать.

Тот же высший мир они назвали также временем по причине движения в нем звезд, а низший мир — временным, поскольку на него воздействует движение высших тел. Надлунный мир зовется также и Элисием[290] благодаря царящему в нем бесконечному свету и покою, а подлунный — нижним миром из-за непостоянства и смешения существующих в нем преходящих вещей.

Таким образом, мы мало-помалу продвигаемся вперед, показывая, что своей бренной частью человек подвластен необходимости, а бессмертной сродни божеству. Из этого следует то, о чем уже было выше сказано: всеми своими действиями человек устремляется к тому, чтобы или восстановить в себе облик, подобный божественному, или осознать, что, чем сильнее жизнь подвержена пороку, тем более она нуждается в ограждении и охранении от него.

Глава IX. О том, чем человек подобен Богу

Существуют два средства восстановления в человеке подобия божьего, а именно — изыскание истины и упражнение в добродетели, поскольку он тем подобен Богу, что обладает мудростью и справедливостью, но обладает непостоянно, тогда как Бог неизменно мудр и справедлив. И помогают в этом человеку троякого рода действия. Во-первых, те, что управляют его природными силами; во-вторых, те, что противодействуют внешним вредным влияниям; в-третьих, те, что искореняют уже угнездившиеся в нем пороки. Следовательно, если мы стремимся исправить нашу природу, то совершаем действие божественное, а если просто провидим, что необходимо для нашего исправления, то это действие человеческое, ибо всякое действие является или божественным, или человеческим. Божественное действие, совершаемое благодаря высшим силам, можно с полным основанием назвать рассудительностью, а человеческое, исходящее от низших сил и как бы нуждающееся в некой поддержке, — знанием. И если мудрость, как выше сказано, определяет все действия, совершаемые разумом, то, значит, мудрость состоит из рассудительности и знания. Рассудительность, поскольку она участвует и в изыскании истины, и в исправлении нравов, мы разделим на два вида — на теоретическую, или спекулятивную, и на практическую, или активную, которая также называется моральной, или этикой. Знание же, поскольку оно используется для человеческих творений, зовется механическим, или подражательным.