Антология современной швейцарской драматургии - [21]

Еще как можем. Ведь нам не надо опасаться никакого наказания. Мы, люди, добрые, потому что боимся наказания. А в данном случае наказание нам не грозит. Вот и выкопаем для тебя ямку. Это же логично, как ты считаешь, Жасмин.

ЖАСМИН. Твоя идея не лишена остроумия.

ГЕРМАН. Крамеру, например, этой развалине, этому зловонному полутрупу, я бы давно свернул шею. Но мы забрали его в доме для престарелых, и сестры меня там видели. И врач тоже. А потому я не могу выбросить из автобуса эту трухлявую колоду. С тобой дело обстоит иначе.

ЭРИКА. Ваша совесть не допустит этого.

ГЕРМАН. Не думаю.

ЭРИКА. У вас же есть совесть.

ГЕРМАН. Так что достаю веревку, довольно тонкую. И мы едем дальше, поднимаемся все выше и выше, и там я вырою тебе ямку. Красивую такую ямку. Нельзя же стоять у природы на пути.

* * *

АНТОН (подходит к Герману). Вошло четыреста двадцать литров. Большое спасибо. Не дизель, а бальзам на душу. Побольше бы таких клиентов.

ГЕРМАН. С такими, как ты, не хочется иметь дело. Сидишь у своей заправки, как жерлянка в яме. Не каждый рискнет подъехать. Люди проезжают мимо. И знаешь почему.

АНТОН. Скажи.

ГЕРМАН. Их мучит совесть. Из-за того, что они не заправлялись у тебя раньше. Ты оказался в жалком положении, и они винят себя за это.

АНТОН. В моем положении виноват только я сам.

ГЕРМАН. Прекрати ныть. Мужчине в твоем возрасте жаловаться не на что. Стыдись. И встряхнись. Сделай свою заправку пупом земли. Открой в гараже кафе. Где можно было бы выпить чашечку мокко, съесть кусочек шарлотки или бутерброд с ветчиной. А главное, чтобы тебе улыбнулась симпатичная мордашка. Тогда я тут остановлюсь и заправлюсь. Хоть твоим рапсом, хоть пойлом для свиней.

АНТОН. А где ж мне взять симпатичную мордашку.

ГЕРМАН. Улыбаться, Антон, ты сам должен улыбаться.

АНТОН. С моими-то зубами.

ГЕРМАН. Используй свою голову, в ней мозги, чтобы думать, а не только рот, чтобы водку глушить. Тебе нужно все разжевать. (Платит за полный бак.) Достаточно.

АНТОН. За дизель достаточно. Но.

ГЕРМАН. Что «но».

АНТОН. Добавь сколько не жалко.

ГЕРМАН. Это с какой же стати.

АНТОН. В настоящий момент я как бы на мели. Будь другом, сделай одолжение.

ГЕРМАН. Ты дерьмо, Антон, и из тебя ничего путного не выйдет. Но я дам тебе денег. Присмотри, пока я отойду, за девчонкой. Не хочу, чтоб она сбежала. Но будь начеку. Она кусачая.

* * *

АНТОН. Будьте покойны. С вами ничего не случится.

ЭРИКА. Вы должны мне помочь. Прошу вас.

АНТОН. Мы говорили об этом.

ЭРИКА. Они хотят меня убить.

АНТОН. Кто хочет вас убить.

ЭРИКА. Герман и Жасмин.

АНТОН. И за что же.

ЭРИКА. Забавы ради. Он злой.

АНТОН. Вы к нему несправедливы. Герман грубоват, но сердце у него доброе.

ЭРИКА. Никто не знает, где я нахожусь. Никто меня не видел. Они меня убьют, и никто никогда об этом не узнает.

АНТОН. Я знаю.

ЭРИКА. Утром вы ни о чем не вспомните.

АНТОН. Неужели.

ЭРИКА. Напились-то ведь допьяна.

АНТОН. Вот дуреха.

* * *

Герман возвращается с веревкой, вполне пригодной для привязывания телят.

АНТОН. Вот дуреха. Говорит, что ты хочешь закопать ее в лесу. И что я потерял память, ибо хлебнул лишку. Вот дуреха.

ГЕРМАН. Мы, водители, ее знаем. Незаметно забирается в автобусы, а потом скандалит. Хочу ее связать. Ведь может подкрасться и крутануть руль. (Связывает Эрику.)

ЭРИКА. Не трогайте меня, не трогайте.

АНТОН. Ты мне должен за четыреста двадцать литров.

ГЕРМАН. Я тебе только что заплатил.

АНТОН. А где же тогда тити-мити.

ГЕРМАН. Тити-мити у тебя в нагрудном кармане.

АНТОН. Ты прав, вот они. Извини. Надуть тебя — такого и в мыслях не было. Память мне, понимаешь, иной раз возьмет — и изменит.

ГЕРМАН. Тогда, пожалуй, начнем.

АНТОН. Спасибо тебе, Герман. Большое спасибо.

Герман тащит Эрику в автобус. Эрика кричит.

Темнеет.

В-третьих

Высоко в горах. На плато, где растет можжевельник и дрок. На заднем плане у дороги стоит автобус Германа. Фары выключены, свет падает только из окон. Герман роет могилу, Жасмин пытается в чем-то его убедить. Толстуха стоит рядом с автобусом, тут же и Карл, переминающийся с ноги на ногу.

ЖАСМИН. Достоинство, Герман, чего оно требует от нас. Во-первых, сохранять ко всему некую дистанцию. Близость приводит к утрате достоинства. Прежде всего это относится к нам самим. Чтобы обладать достоинством, мы должны дистанцироваться от самих себя.

ГЕРМАН. Дистанцироваться от самих себя. Вот как.

ЖАСМИН. Самость пытается впутать нас в противоречия, навязать себя нам, как человек, который чуть ли не силой притягивает нас к себе, потому что не может пребывать в одиночестве, принадлежать только самому себе. Достоинство же — это привлекательность, рождаемая равнодушием. Человек, лишенный достоинства, спотыкается о самого себя. Он движется неуклюже. В каждом своем движении он познает свою внешность, свою слабость, свое несовершенство, но не свою идеальную суть. Достойный человек — это вовсе не человек, не совершающий ошибок, а как раз наоборот. На безупречном человеке не видно признаков достоинства. Достойный человек сохраняет к своим ошибкам такую же дистанцию, что и к своим сильным сторонам. Он нейтральный дипломат, выступающий посредником в борьбе между соперниками внутри самого себя.