Антология современной французской драматургии. Том II - [13]
>Пауза. Очень длинная.
Она: морщины старой женщины под старыми румянами.
>Пауза.
И ты тоже.
ЖЕНЩИНА. Что?
МУЖЧИНА. Ты тоже прекрасна.
>Пауза.
>Женщина в волнении приостанавливает свои движения.
ЖЕНЩИНА. Теперь мы больше не говорим друг другу такие вещи.
>Пауза.
Нет.
МУЖЧИНА. Ты прекрасна.
Все-таки. (Улыбается.)
ЖЕНЩИНА. Продолжим.
>Мужчина ложится на стол.
>Женщина снова берет простыню, чтобы его накрыть; не решается.
>Пауза.
>Мужчина снова садится; но теперь спиной к зрителям.
МУЖЧИНА. Невозможно.
ЖЕНЩИНА. Что?
МУЖЧИНА. Это.
ЖЕНЩИНА. Что?
МУЖЧИНА. Все.
ЖЕНЩИНА. Что?
МУЖЧИНА. Надо уметь молиться.
Я не умею молиться.
ЖЕНЩИНА. Продолжим.
МУЖЧИНА. Она…
Она должна была сказать и это тоже…
ЖЕНЩИНА. Что?
МУЖЧИНА. Давай продолжим.
>Темнота.
>Он обращается к Женщине, находящейся теперь на некотором расстоянии сзади. Вот и все.
МУЖЧИНА. Мне по-прежнему, по-прежнему тяжело поднимать руку. Правую. И говорить.
ЖЕНЩИНА. Потому что однажды придет неизвестный.
МУЖЧИНА. Боль в кулаке. Я поднял его для…
ЖЕНЩИНА. Ко мне приходили тысячи неизвестных, и все они представляли бы, сами того не зная, или…
МУЖЧИНА. Того, чтобы постучать. Постучать в дверь. Услышать ее: знакомые звуки для того, кто готовится к последней минуте.
ЖЕНЩИНА. Он знал — возможно, он знал… «Меня зовут Надежда Мандельштам», и неважно, как меня зовут, в самом деле, неважно, принадлежит ли вам ваше имя, но дайте мне время, чтобы снова стать женщиной, прошу вас, прошу вас.
МУЖЧИНА. И не надо нервничать.
Надо ждать.
В коридоре с осыпавшимся потолком (красно-голубого-кроваво-красного цвета).
Слышать.
Звуки шагов в коридоре с облупленными стенами (красно-голубого-кроваво-красного цвета).
Слышать.
Чекист.
И говорить себе, что еще недавно мы бы посмотрели на этого чекиста иначе.
ЖЕНЩИНА. Конечно, это не белый цвет Шанель, конечно, он очень отдаленно напоминает…
Но я вспоминаю о берегах Рейна, Роны и Женевском озере.
Вы скажете мне, что у меня акцент кантона Во, и вы заметите, что у меня плохой грим.
Разве это я была той молодой девушкой с темными или светлыми волосами?
Разве меня любил мужчина, который пил и сочинял стихи, завывал, рыдал и снова находил в себе мужество, когда не на что было надеяться?
Разве этот мужчина любил меня?
Разве эти по-прежнему существующие слова обоснованны — я хочу сказать, с лингвистической точки зрения: исчезновение, основанное на зубоскальстве дураков?..
Если вы смеетесь над этими словами, вы доказываете их исчезновение самым серьезным смехом, самым смертельным и очень простым смехом.
>Пауза. Очень длинная.
Однажды Ося тоже увидит во сне иконы; и это будет в последний день; и после последнего дня у меня будет еще много других дней.
В одиночестве.
МУЖЧИНА. Или с другими глазами.
>Пауза.
Нет.
>Пауза.
Мы бы только осмелились посмотреть на него, на этого чекиста.
Без страха.
С чистой совестью попутчиков.
>Темнота.
>Мужчина сидит на белой простыне, разложенной на черном столе, по-прежнему стоящем вертикально.
>Читает книгу или делает вид, что читает.
>Женщина в глубине сцены резко и беспорядочно ходит взад-вперед, пинает носками и пятками скомканные газеты, по-прежнему разбросанные по полу. Так продолжается долгое время. Садится на один из стульев. Задыхается.
>Встает.
>Бросает сломанный стул в сторону авансцены.
>Остается стоять, размахивая руками.
>Шум ее вздохов на фоне глубочайшей тишины.
>Мужчина поднимает голову от книги. Прислушивается. Так продолжается долгое время. Очень долгое.
>Потом встает. Тяжело.
>Смотрит на Женщину. Она не двигается.
>Медленно, подобно энтомологу, с любопытством наблюдающего за последними подергиваниями насекомого в банке.
>После >паузы.
МУЖЧИНА. Здесь ясно что-то не то.
>Пауза.
Нельзя же так распускаться перед публикой.
>Пауза.
До такой степени.
>Пауза.
Признание в слабости. Непростительно.
>Пауза.
Что-то не так.
>Молчание.
ЖЕНЩИНА. Я…
>Мужчина делает ей знак замолчать, приложив палец к губам.
>Подходит к ней.
МУЖЧИНА. Что-то не так.
>Пауза. Очень долгая. Мужчина делает новый круг.
ЖЕНЩИНА. Я не…
>Мужчина снова делает знак замолчать.
>Потом смотрит ей под нос, почти любезно; потом поднимает руку, делая вид, что хочет ударить.
>Сильно.
>Сначала Женщина не реагирует.
>Мужчина повторяет снова.
>Женщина после долгой паузы подносит руку к лицу, словно защищаясь.
>И все начинается сначала: Мужчина, движение Мужчины и движение Женщины, уклоняющейся от удара.
>Много раз.
>При этом они ни разу не прикасаются друг к другу. Все быстрее и быстрее. Тело Женщины все больше и больше сгибается, сжимается, скручивается, скорчивается, наконец становится шарообразным.
>И Мужчина, задыхаясь в свою очередь, останавливается; смотрит в задумчивости на свою руку; сует руку в карман; возвращается, чтобы снова сесть; снова берет книгу.
>Пауза.
МУЖЧИНА. Истинная природа настоящей боли, наверное, в другом. Как кажется. Как говорят.
>Пауза.
В моральных пытках, например. В разнообразных физических лишениях. В избытке изысканности, говорят.
>Пауза.
Как ты думаешь?
>Пауза.
Это тебе неинтересно?
>Пауза.
Знать, что это только первая стадия, я хочу сказать. Та стадия, которой не могут сопротивляться только самые слабые.
>Пауза. Мужчина вынимает руку из своего кармана.
>Снова ее рассматривает.
Немного достоинства, боже мой. Я тоже сделал себе больно.
Сказать, что роман французского писателя Жоржа Перека (1936–1982) – шутника и фантазера, философа и интеллектуала – «Исчезновение» необычен, значит – не сказать ничего. Роман этот представляет собой повествование исключительной специфичности, сложности и вместе с тем простоты. В нем на фоне глобальной судьбоносной пропажи двигаются, ведомые на тонких ниточках сюжета, персонажи, совершаются загадочные преступления, похищения, вершится месть… В нем гармонично переплелись и детективная интрига, составляющая магистральную линию романа, и несколько авантюрных ответвлений, саги, легенды, предания, пародия, стихотворство, черный юмор, интеллектуальные изыски, философские отступления и, наконец, откровенное надувательство.
На первый взгляд, тема книги — наивная инвентаризация обживаемых нами территорий. Но виртуозный стилист и экспериментатор Жорж Перек (1936–1982) предстает в ней не столько пытливым социологом, сколько лукавым философом, под стать Алисе из Страны Чудес, а еще — озадачивающим антропологом: меняя точки зрения и ракурсы, тревожа восприятие, он предлагает переосмысливать и, очеловечивая, переделывать пространства. Этот текст органично вписывается в глобальную стратегию трансформации, наряду с такими программными произведениями XX века, как «Слова и вещи» Мишеля Фуко, «Система вещей» Жана Бодрийяра и «Общество зрелищ» Г.-Э. Дебора.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
рассказывает о людях и обществе шестидесятых годов, о французах середины нашего века, даже тогда, когда касаются вечных проблем бытия. Художник-реалист Перек говорит о несовместимости собственнического общества, точнее, его современной модификации - потребительского общества - и подлинной человечности, поражаемой и деформируемой в самых глубоких, самых интимных своих проявлениях.
Рукопись романа долгое время считалась утраченной. Через тридцать лет после смерти автора ее публикация дает возможность охватить во всей полноте многогранное творчество одного из самых значительных писателей XX века. Первый законченный роман и предвосхищает, и по-новому освещает всё, что написано Переком впоследствии. Основная коллизия разворачивается в жанре психологического детектива: виртуозный ремесленник возмечтал стать истинным творцом, победить время, переписать историю. Процесс освобождения от этой навязчивой идеи становится сюжетом романа.
Роман известного французского писателя Ж. Перека (1936–1982). Текст, где странным и страшным образом автобиография переплетается с предельной антиутопией; текст, где память тщательно пытается найти затерянные следы, а фантазия — каждым словом утверждает и опровергает ограничения литературного письма.
В сборник вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1960—1980-х годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.
В Антологии современной британской драматургии впервые опубликованы произведения наиболее значительных авторов, живущих и творящих в наши дни, — как маститых, так и молодых, завоевавших признание буквально в последние годы. Среди них такие имена, как Кэрил Черчил, Марк Равенхил, Мартин МакДонах, Дэвид Хэроуэр, чьи пьесы уже не первый год идут в российских театрах, и новые для нашей страны имена Дэвид Грейг, Лео Батлер, Марина Карр. Антология представляет самые разные темы, жанры и стили — от черной комедии до психологической драмы, от философско-социальной антиутопии до философско-поэтической притчи.