Антология современной французской драматургии. Том I - [113]

ЛАХДАР. Браво, мэтр, вы и впрямь были знакомы со многими судьями. Вы так благоразумно обо всем судите.

АДВОКАТ(скромно). Я уже двадцать лет член коллегии адвокатов.

ЛАХДАР. А у меня из головы не выходит этот человек, которого только что приговорили. Он тоже получил свои двадцать лет, но по другую сторону решетки. Вы это понимаете, мэтр, не так ли?

АДВОКАТ(растерянно). Ну, я был знаком со многими судьями…

ЛАХДАР. Вы были знакомы с ними лично?

АДВОКАТ. Ну, за те двадцать лет, что я член коллегии…

ЛАХДАР. Значит, их закон не так уж неприступен… Достаточно стать членом коллегии. Вы зародили во мне желание им стать.

АДВОКАТ(раздраженно). Поздновато, молодой человек, браться за учение.

ЛАХДАР. Идите сюда, идите все! Здесь каждый может записаться в члены коллегии. Но это будет по другую сторону решетки, потому что сам закон скоро перейдет в другой лагерь. Мэтр, ваш приговор станет пустым звуком.

РАБОЧИЙ. Пусть хоть раз поставит нам выпивку!

АДВОКАТ. Бог вам в помощь, дети мои. Пойду посмотрю, принесли ли свежую газету. (Выходит среди всеобщего веселья.)

МУСТАФА. Мэтру не понравился наш энтузиазм.

СЛУЖАЩИЙ. Он человек свободный, но со своими заботами.

РАБОЧИЙ. Уж лучше я буду смахивать на раба.

ЛАХДАР(обращаясь к Мустафе). Пора приниматься за дело.

МУСТАФА(доставая из кармана блокнот). Заседание открыто.

Рабочие и крестьяне молча подходят ближе. Тахар остается один за стойкой.

ЛАХДАР(Тахару). Мы начнем, когда ты уйдешь.

ТАХАР(хозяину кафе). С ними ты здорово разбогатеешь. (Выходит.)

За ним уходят несколько мелких служащих. Собрание начинается в шуме голосов. Потом выделяется один негромкий голос, читающий доклад, и внимание всех приковано к нему.

МУСТАФА …Их одиночные камеры не для нас: изолировать там всех наших заключенных никогда не удастся. Нужно вести организационную работу в общих камерах, несмотря на присутствие уголовников; следует готовиться к арестам и проникать в исправительные заведения, имея разработанный план общего освобождения, включая освобождение бандитов, осужденных за уголовные преступления, потому что мы не должны судить тех, кто скован с нами одной цепью.

Свет постепенно гаснет, и бойцы встают и уходят каждый в свою сторону. Тени Лахдара и Мустафы, проецируемые на экран, погружаются в темноту. Крупным планом решетка военной тюрьмы. За ней в одной камере Лахдар, Мустафа и Хасан. Зрители постепенно узнают лицо каждого из заключенных, которых они больше не увидят на протяжении всей сцены — только голоса их будут отчетливо звучать в громкоговорителях. Перед прутьями тюремной решетки на переднем плане по обеим сторонам улицы, которая начинается прямо под окошком камеры, двумя смыкающимися рядами стоит толпа, образуя хор. Персонажи хора не являются символическими, кроме Маргариты, парижанки, которая выделяется своей элегантностью; она меланхолично расхаживает в одиночестве по улице, ожидая вестей от Лахдара, в то время как толпа занимается своими делами, гуляет или дремлет, но при этом постоянно прислушивается к тому, что говорит троица заключенных.

ХАСАН. Не расстреляют они тебя. Просто разыграют спектакль, чтоб заставить тебя говорить.

ЛАХДАР. Они объявили мне, что это случится завтра, на рассвете. И вроде бы ждали, что я отвечу.

МУСТАФА. Тяжело услышать такую новость? Тяжелее, чем пытки?

ЛАХДАР.

Едва прозвучал приговор,

Время стало воспоминанием о грядущем расстреле.

Слезы хлынули вспять,

С грохотом подземного водопада разбиваясь о глазное дно.

Всплывали лишь последние дни зимы.

Мои школьные воспоминания…

МУСТАФА. Мы были вместе…

ЛАХДАР …В ту зиму мы с Мустафой объединили две наши враждующие банды… Мы вечно поджидали друг друга после школы, в надежде напасть первыми, а перед уроками боролись за право первыми попасть в класс.

МУСТАФА. Я думал об этом. Вот только сегодня утром думал. Теперь-то я понимаю: не имеет значения, что вы живете бок о бок, пока не обретете общую память, пока не сумеете оценить всю ее глубину и равную друг для друга важность, — только тогда появляется уверенность, что другой всегда там, в этой памяти.

ЛАХДАР.

Так память о тех зимних днях

Тебя связала с завтрашним паденьем,

Как в наших школьных драках.

Тогда мы не знали, что приговорены.

Но сейчас

Я чувствую, как моя кровь вскипает и брызжет

В лицо все тех же людей.

С самого детства я видел в них врагов.

Уже тогда Меня душила ненависть,

Ненависть и жажда

Сойтись однажды с ними лицом к лицу

И наконец узнать, взаправду ли они нас победили.

МУСТАФА. С самого детства мы знали, что будем их бить. Едва мы научились бегать, мы выбрали бунт и подполье. Пусть они предвидели наши удары. Пусть вместо них гибли мы: наша могила всегда распахнута для них. Они вымрут, стоит нам исчезнуть. Разве они могут жить без нас?

Обе половины хора по очереди повторяют: «…Разве они могут жить без нас? Стоит нам исчезнуть, они вымрут. Разве они могут жить без нас?»
Голос узника теряется в хоре толпы, которая вторит ему эхом. Финал строфы толпа обращает и к узникам, и к их палачам, в то время как в устах Мустафы эти строки звучали однозначно, подразумевая исключительно палачей. Через некоторое время голос