Антология современной французской драматургии. Том I - [112]

ЛАХДАР. Собственными руками они сводят на нет свою победу из страха перед карой.

МАРГАРИТА. Не надейтесь, что Париж осудит действия армии.

МУСТАФА. Мы знаем, как велика власть колонистов. В один прекрасный день они доберутся и до вас и будут терроризировать вас уже во Франции. Они и так не дают вам покоя, пытаются одурачить, обложили вас со всех сторон. Они ваши наемники, которым вечно не хватает силы. И рано или поздно в своей рабской надменности они повернут оружие против вас.

МАРГАРИТА(со страхом). Не так громко… Он все слышит у себя в кабинете.

МУСТАФА. Кто?

МАРГАРИТА. Мой отец.

Мустафа и Лахдар переглядываются. В тот момент, когда раздается крик Маргариты, дверь разлетается на кусочки под ударом сапога Коменданта. Хасан в упор стреляет в него, Комендант падает. Все происходит в мгновение ока. Маргарита колеблется, потом решительно кидается вперед. Она наступает на тело отца, чтобы вцепиться в Лахдара, который отбивается от нее, совершенно оглушенный.

МАРГАРИТА. Скорее, унесем их обоих. Машина у входа. (Уносит на себе Лахдара, который перестал отбиваться.)

Покидают сцену, за ними Мустафа, который несет тело Коменданта. Хасан и Неджма остаются одни.

ХАСАН(все еще под впечатлением от того, что он сделал). Это правда ее отец?

НЕДЖМА. Мне все равно.

ХАСАН. Напрасно ты ее так ненавидишь. Она всего лишь иностранка, просто девчонка, которая оказалась в чужой стране, не у дел, жила как в казарме, задавленная кастовыми предрассудками, да еще рядом с не знающим жалости отцом. Одиночество привело ее к нам как лунатика. Она переходит из детства в молодость, как переходят в стан врага, ступая по собственной крови, не зная тех, чью сторону избрала, вырванная из своего затворничества случайным ударом судьбы…

НЕДЖМА(угрюмо). Мне все равно.

ХАСАН. Ты ревнуешь?

НЕДЖМА. Ты просто осел с пистолетом… Разве не заметил? Пока была я, Лахдар и Мустафа ненавидели друг друга. А как появилась эта француженка, их дружба воскресла как ни в чем не бывало.

ХАСАН. Так любовная ревность уступает место братству по оружию.

Темнота. Свет. Удары гонга. Атмосфера бара, где полно людей. Неджма говорит, стоя в центре сцены.

НЕДЖМА. Пришло время рассказать, что произошло, когда Лахдар стоял на пороге юности: он тогда думал, что ему предназначено жить в другой стране, называть которую я не буду… Это все случилось через много лет после того, как мысль об отъезде уже созрела в нем. Его отец все свое время проводил в кафе, день и ночь. Лахдар вспоминал, как провожал его туда, когда засуха оставила мужчин без работы. Рабочие, крестьяне, мелкие служащие и даже один адвокат не вылезали из этого кафе. Пили они мало или много. Играли в карты или в домино. Так проходили тяжелые дни. Адвокат читал газеты, потирая глаза; другие откидывали головы, чтобы поразмыслить. Отец Лахдара старался не привлекать к себе внимания. «Газеты — это вроде как тайный язык у колдунов, — говаривал он, — а он на то и тайный, чтоб не всякому понять…» Однажды утром полиция устроила на улице сразу несколько облав. Все кинулись прятаться кто куда, в кафе, магазинчики, бани, даже на вокзал… И Лахдар зашел в кафе… (Уходит со сцены.)

Неджма уходит. В центре сцены — рабочие, крестьяне, мелкие служащие и Адвокат. Среди них Taxap. В глубине стоит Мустафа. Лахдар проскальзывает к нему.

ЛАХДАР(заметив своего папашу, цедит сквозь зубы). Сегодня здесь полно народу.

ТАХАР. А с тобой одним лишним больше.

ЛАХДАР. Я не к тебе пришел, отец мой, я просто искал, где поспокойней.

МУСТАФА. Садись, товарищ, и прояви немного уважения к своему отцу.

В этот момент Адвокат, замерший над своей газетой, негромко вскрикивает.

АДВОКАТ. Ну вот! Главе партии вынесли приговор. Двадцать лет каторжных работ.

СЛУЖАЩИЙ(безразлично). Наш мэтр в расстройстве.

АДВОКАТ. Вам-то, конечно, и в голову не пришло сообщить нам.

СЛУЖАЩИЙ. Извините, мэтр, но такие новости на вас дурно действуют.

МУСТАФА. Приговорен по закону? Простите, мэтр… Но как могли приговорить главу?

АДВОКАТ(с видом всезнайки). Закон и колонисты… Конечно же, его приговорили.

ЛАХДАР. И ничем ему не помочь?

АДВОКАТ. Такое не в первый раз случается. Он умрет в тюрьме.

КРЕСТЬЯНИН. Значит, никакой надежды?

МУСТАФА. Вас послушать, мэтр, так получается, что все мы рано или поздно будем приговорены?

АДВОКАТ. О, сын мой, вы меня поняли! Закон для нас постоянная угроза, а подобные приговоры не дают нам об этом забывать. Однако закон бессилен против народных масс. Пока мы будем держаться вместе, он позволит нам жить в послушании. Если же на свою беду кто-то из недовольных…

ТАХАР. Браво, мэтр, научите нас!

ЛАХДАР. Вы хотите сказать, что глава партии был единственным, кто взбунтовался и продолжал свои попытки, так и не сумев убедить всех нас? Вы хотите сказать, что мы не пошли за ним до конца?

АДВОКАТ. Да, сын мой, ты тоже понял. Я полагаю, что для выходца из такого народа, как наш, — голодного и невежественного — было чистым безумием самому подставить голову под удар закона. И как вы сами видите, этого несчастного в результате все бросили. Его приговор только запугал нас еще больше, вот мы и терпим облавы, хотя ни в чем не виноваты…